Песня Высоцкого: Нам и места в землянке хватало вполне,
Нам и время текло для обоих.
Все теперь одному. Только кажется мне,
Это я не вернулся из боя
Дочь: Какие комментарии нужны к этой приписке? Что творилось в душе отца?
Голос Ивана: Ведомый – это тот, кому доверяешь свою жизнь, в бою он прикрывает тебя сзади и часто принимает атаку на себя. С ведомым делишь последнюю папиросу, он понимает с полуслова, с полувзгляда. Твой ведомый сидит рядом в столовой и спит на соседней койке, с ним можно поговорить, посмеяться или просто помолчать – он как брат – роднее быть не может.
То есть быть не могло – сегодня его не стало…
Не стало на моих глазах – я видел, как прикрывая мой истребитель, Виктор был прошит пулеметной очередью проклятого мессершмита. Видел, как кувыркаясь, он падал вниз, а за ним тянулся густой шлейф черного дыма – я видел такое несчетное количество раз.
Видел, как траурный шлейф перечеркнет небо пополам, столб воды взметнется до небес и ледяные воды Баренцева моря навеки сомкнутся над самолетом друга. Догоняя врага, в бешеной скорости атаки, я не мог рассмотреть, как было в этот раз…
Слезы текли по моим щекам – слезы бессилия и отчаяния, я кричал от злости и гнева…
Я ничего не мог сделать, я ничем не мог помочь.
Это длилось один миг – он был длиною в вечность…
Я остался и мне теперь надо с этим жить…
Диктор: Через много лет, в 2012 году поисковики найдут эту Аэрокобру.
У моря, в распадке двух сопок лежала она, покрытая мхом и ржавчиной. Следы воздушного боя хорошо видны и теперь – обгоревшая кабина, рваные раны на крыльях, пулемет без единого патрона, искореженный штурвал – очевидно, пилот посадил свой самолет из последних сил. По номеру на борту восстановили фамилию летчика: Виктор Кочетков.
Дочь: Временами уходят от нас наши друзья или близкие люди, уходят просто потому, что пришло время. Это бывает редко, но горе велико, и мы переживаем очень и очень долго. Их однополчане уходили молодыми – уходили почти каждый день. Какими должны стать нервы, как можно потом спать по ночам, удивляться весне или радоваться солнечному дню, вы не знаете? Как пережить боль утрат, помноженных на бесконечность? Кто ответит?..
21 сцена.
11 мая 1944 года. Весна, солнце низко над горизонтом. Берег Баренцева моря. На берегу – штурман Сергей ловит рыбу. Подходят Иван и Гусев (второй ведомый Ивана), разматывают удочки.
Гусев: Привет, Серега! Ловится рыбка?
Сергей: Понемногу! (показывает ведро с уловом).
Гусев (Ивану): Знакомься – Сергей, штурман торпедоносца.
Иван: Я – Иван, а это Дима Гусев – мой новый ведомый.
Гусев (продолжает разговор с Иваном): У фрицев корпус корабля усилен для хождения во льдах. Легкий снаряд не потопит, только тяжелые авиабомбы берут.
Иван (показывает руками): Смотри: торпедоносец при подходе к цели снижается до тридцати метров. Иначе торпеда переломится о воду, или уйдет на дно.
Сергей (вступает в разговор): Я, штурман, даю команду для выхода в точку сбрасывания. На этой высоте, едва не касаясь на разворотах крылом поверхности моря, торпедоносец входит в зону жесткого зенитного огня. По самолету стреляет с кораблей все, что может стрелять.
Иван (задумчиво): Какое мужество надо иметь, как владеть своим самолетом, слышать ведущего командира!
Сергей: Замысел командира понимаем легко – все из одного подразделения, летаем на взаимном доверии.
Иван: В группе сколько самолетов?
Сергей: Смотря по обстановке: ведь атакуешь одновременно корабли противника, его истребителей и немецкие ПВО.
Торпедоносец СФ
Диктор:
«11.5.44 г. – Аэрокобра
Сопровождение 6-ти торпедоносцев в район Свартнэс.
Задание выполн. Вели в/бой с «МЕ-109».
Обеспечено потопление 1 тр. 8000 тон.
Опер. Св. шт. ВВС СФ № 132.