Иван: Девчата, встречайте! Докладываю: сегодня вернулись все!
Мячин: Накрывайте столы, ужинать будем!
Иван берет на руки пятилетнюю дочь.
Голос дочери: Отец брал меня на руки, а я впитывала маленькой детской душой запах его шинели – запах надежной мужской силы и самолетов. Мы, дети крутились тут же, слушая «разбор полетов»:
Мячин (изображая самолет правой ладошкой): Я захожу ему в хвост, а он уходит вниз и вправо!
Иван (показывает другой рукой): Вот там я его и встретил!
Голос дочери: От этих рассказов замирало сердце, уйти было невозможно – хотелось слушать еще и еще. Атмосфера военного летного мира принадлежала не только нашим отцам – это был и наш, ребячий мир – мир, в котором мы жили – с кучей приевшихся шоколадок из лётного пайка на столе в общей кухне и огромными шарами-зондами, которые детвора запускала в небо за неимением детских шариков…
И помню, как застывали около ограды аэродрома наши мамы с немым вопросом в глазах, когда кто-то не возвращался из полета. Откуда они это узнавали – загадка, но узнавали раньше, чем в дом приходил комэск с черной вестью.
Отец до сих пор стоит перед глазами, как живой – я слышу запах его скрипучей кожаной лётной куртки, чувствую сильные руки, вижу зеленые глаза и звезды на голубых погонах.
62 сцена.
1953 год. Остров Эзель. Длинный деревянный барак, в котором живут летчики. Утро солнечного воскресного дня. У дверей стоит новенькая светло-коричневая «Победа» вокруг нее – пилоты.
Мячин (гладит рукой капот): Автомобили, слышал, разрешают покупать по особым спискам?
Иван (с пафосом): Объясняю для особо одаренных! Асы-истребители морской авиации, прошедшие войну и имеющие заслуженные награды, входят в этот список!
Мячин (смеется): А…
Иван: А оклад позволяет делать и не такие покупки!
Нина (выглядывает из окна, на лице маска из огурца, на голове бигуди-папильотки): Ванечка, мы с Иринкой почти готовы. Едем кататься?
Через минуту девчата выходят из дома. На них туфельки на высоких каблуках, модные пальто в талию, на головах прически «спереди пулемет, сзади авоська», шляпки – таблетки. Рассаживаются на заднем сидении. Гладят рукой обивку машины. Впереди сидят мужья.
Ирина (шепотом): Слышала, вчера опять пара истребителей не возвратилась из полета! Не дай Бог и наши…
Нина: Тсс, Ирка! Об этом нельзя даже думать – что, не знаешь примету?
Тронулись с места, прокатились вдоль гарнизона, проехали сосновую рощу. Машина шла легко и послушно. Но на песчаной дороге начала чихать, а потом заглохла.
Нина (смеется): Приехали!
Иван покрутил какие-то ручки, машина тронулась с места, но метров через сто встала опять.
Ирина (ехидно): Водила!
Нина: Ты бы, Ванечка, сначала ездить научился, а уж потом кататься приглашал!
Мячин: Подсос включи, а теперь выжми педаль.
Победа не двигается с места. Иван выходит, копается в моторе, опять садится в кабину. Машина тронулась, но метров через пятьдесят заглохла опять.
Нина: Да, «водила» у нас – ас – высший класс!
Ирина (поет): Ас – высший класс!
Иван (подмигивает Николаю, говорит виновато): Толкнуть надо бы – иначе не заведемся!
Ирина (показывает на мужа): Вот Николай и толкнет.
Иван: Э, нет, (на мгновение задумался, отводя в сторону глаза) – он… он будет держать руль, а я – жать на педали.
Нина: Вот еще, офицерские жены машины не толкают!
Мячин: Давайте толкайте! А то не поедем!
Дамы вздыхают, вылезают из машины, снимают туфли на каблуках, бросают их в машину и толкают Победу. Иван включает зажигание.
Иван: Будут знать, как обзываться!– машина едет вперед, а боевые подруги шлепаются в песок.
Иван (смеясь): Меня, майора, боевого летчика, эта мамзель будет обзывать «водилой»? Да я фрицев в небе на «раз-два» делал, а тут какие-то вертихвостки!
Мячин: Вот и пусть теперь чапают на своих двоих – до самого дома!
Диктор: Оба они в свои тридцать с небольшим повидали в жизни много чего – за их спинами была война. И любили молоденьких жен без памяти – как могут любить только такие лихие парни, проживающие свой каждый день, как последний – кто знает, что случится завтра в полете! Они баловали и откармливали этих худышек после голодных военных лет, но «водила» – это уже слишком!