В отличие от них самки под воздействием налоксона были чем-то похожи на героев пьесы Ибсена. После первоначального обнюхивания и тактильного контакта со стороны самцов они просто перестали реагировать на них. Этот момент можно было отметить очень четко. После нескольких забегов к самцам они прекратили взаимодействовать со своими партнерами: перестали забегать на мужскую территорию клеток, перестали «стрелять глазками», перестали карабкаться на особей мужского пола. Вскоре каждая самка мрачно смотрела перед собой, сидя на своей территории, куда самцы не могли попасть — хотя один самец, я никогда этого не забуду, отчаянно пытался протиснуться через слишком маленькую дырочку и в позе попрошайки пытался протащить свою подругу через крошечное отверстие за хвост зубами. Но самки постоянно находились на «своей стороне кровати». Они почти совсем перестали двигаться: не смотрели на самцов и выглядели вялыми. Сексуальное удовлетворение не придавало им сил. В этой сцене меня поразило не только то, что у этих самок сексуальное желание не усиливалось, — у них не усиливалось вообще ничего: они никак не взаимодействовали с окружающей средой.
Финал этого эксперимента оказался еще более драматическим: на тот момент ученые запустили налоксоновый эксперимент с ароматами, такими как лимон или миндаль, создав ассоциацию с самцами крыс, поскольку мех самцов был пропитан этими запахами. Позже, когда молодые самки, которым вводился налоксон, помещались в клетку с двумя самцами в качестве потенциальных сексуальных партнеров, то есть в ситуацию, когда самки могли выбирать, они избегали самцов крыс, от которых пахло знакомым им ароматом, даже если это был новый самец и даже если эти самки теперь могли испытать удовольствие. Другими словами, своим поведением самки демонстрировали, что они помнят свой негативный сексуальный опыт, и принимали решение соответственно. Доктор Пфаус отметил, что во время эксперимента они показали большую активность в префронтальной коре: он доказал, что даже у самок низших млекопитающих есть сексуальные воспоминания и они думают о том, как предотвратить повторение неудачного сексуального опыта, который не принес им удовольствия. В поразительно поэтических для научного журнала выражениях доктор Пфаус пишет, что его эксперимент доказал: «В начале сексуальной жизни индивида существует некий критический период, который определяет “любовную карту", или шаблоны функций, движений, чувств и межличностных взаимодействий, связанных с сексуальным удовольствием» [23].
В тот день я покидала лабораторию в восторге от увиденного (и радуясь тому, что после инъекции нолаксона крысам дали шанс получить инъекцию физраствора в будущем). Ведь это говорила сама природа! Во время первого эксперимента самки — группа с физраствором, так страстно желавшие сексуальных удовольствий, что даже запрыгивали на головы счастливых самцов, действовали свободно и, как отметил доктор Пфаус — и в его словах была лишь доля шутки, — в обстановке, в которой никто никогда не назвал бы их шлюхами или недостойными звания женщины. Я чувствовала себя странно освобожденной, оттого что увидела: самой природой и эволюцией устроено так, что интенсивное женское сексуальное желание прочно укоренено внутри каждой, даже самой крошечной, самки млекопитающего на Земле.
ТРЕТИЙ СЕКСУАЛЬНЫЙ ЦЕНТР У ЖЕНЩИН?
Многие лаборатории занимаются изучением природы сексуальности, и эксперименты приносят много новой информации о женском возбуждении, желании и эмоциях.
Другие эксперименты доктора Пфауса показали, что самки крыс, когда им была предоставлена такая возможность, отдавали предпочтение половому контакту (то есть контакту, который они могли контролировать) с клиторальной, вагинальной и цервикальной стимуляцией, а не «кисточке», которая стимулирует только клитор.
Эксперименты с помощью метода магнитно-резонансной томографии в лаборатории доктора Барри Комисарука при Университете Рутгерса, проведенные в 2012 г., продемонстрировали, что это может быть верно и для женщин. Похоже, что влагалище и устье шейки матки эволюционно устроены таким образом, что им необходим контакт с проникновением.
Исследования доктора Комисарука выявили, что стимуляция гениталий (клиторальная, вагинальная и цервикальная) активируется разными, но в то же время соседними участками коры головного мозга и что эти области также относятся к разным функциям и эмоциональным центрам. Этот эксперимент ярко подтвердил — наряду с другими удивительными гипотезами — существование у женщин третьего сексуального центра, на этот раз в устье шейки матки [24]. (Эксперименты Беверли Уиппл заставили выдвинуть эту гипотезу еще 1980 г.)
Идея наличия еще одного сексуального центра у женщин имеет для меня глубокий смысл. Я испытала это на себе, хотя, согласно нашему пониманию анатомии женского оргазма, которое бытовало до недавнего времени, такого центра просто не должно быть. Но с точки зрения эволюции это весьма разумно, так как для женщин самое удобное — клиторальный оргазм, но для репродукции крайне важно, чтобы женщины имели возможность испытывать дополнительное сильное удовольствие от давления в самом устье шейки матки, потому что оно поощряет сексуальные контакты с проникновением и, таким образом, приводит к беременности. Со слов многих женщин я знала: когда во время секса активно задействована шейка матки, оргазм может проявляться гораздо ярче — женщина может даже расплакаться. Многие рассказывали мне, что они эмоционально «подсели» на это ощущение, которое дают им их партнеры.
В рамках группового эксперимента, когда женщин просили субъективно ранжировать оргазмы, Комисарук выявил повышенную эмоциональную субъективность по отношению к некоторым сексуальным областям по сравнению с другими.
Я думаю, что эти эксперименты должны помочь в корне изменить наши представления о том, из чего состоит наше «Я». Начиная с XVIII в. понятие «Я» определялось на Западе как независимость. Но вагина и шейка матки даже самой влиятельной женщины не могут так просто стать независимыми. Влагалища и устье шейки матки, кажется, эволюционно сконструированы таким образом, что им нужен «кто-то еще», и они бескомпромиссно ставят женский мозг в ситуацию, когда требуется связь с другим человеком.
Получается, что влагалище и шейка матки с их встроенной тягой к «другим» являются своеобразной эволюционной гарантией того, что гетеросексуальные женщины всегда будут находиться в состоянии зависимости от мужчин и должны быть готовы иметь с ними сексуальные отношения, даже несмотря на все вытекающие из этого эмоциональные и физические риски. Такая схема гарантирует, что женщины, побуждаемые сильными желаниями изнутри, будут стремиться к образованию связей с другими людьми, даже с риском потерять собственную независимость. Поэтому многие женщины считают, что использование вибраторов или мастурбация не приносят такого эмоционального удовлетворения, какое могут дать занятия любовью с партнером. Доктор Пфаус считает, что мы, возможно, «имеем жесткую ассоциативную привязку этого вида стимуляции к другому индивидууму, с которым мы должны строить отношения, и получение бестелесной стимуляции хотя и доставляет удовольствие, но совсем не в той степени, в какой мы можем его испытать при контакте с другим индивидуумом» [25].
Что ж, возможно, это не так уж плохо? Доктор Хелен Фишер утверждает, что биологически мужское и женское возбуждение находятся во взаимозависимости друг от друга: когда оба пола работают как одна команда, это максимизирует успех каждого из них. Что если для сексуальности и удовлетворения на самом деле требуются оба представителя — более независимый мужчина и более зависимая женщина? Что если это жадное желание, испытываемое вагиной, — естественный способ коррекции возможного дисбаланса, обусловленного распространенным мировоззрением, которое основывается только на мужской биологии?