- Шо тормозишь-та? - бомж обернулся, сделал нелепый прыжок в воздухе, сменив направление, и рванул обратно. Милиционеры прибавили ходу. Старик в рваных трениках с отвисшими коленками пер прямо на Санька. Милиция поднажала, до Санька им оставалось каких-то пару метров.
- Шо встал, вперед! - просипел бомж, выставляя левую ногу. Из безразмерных кедов посыпались искры, запахло паленым. Он крутанулся, дернул Санька за шкирку - и потащил. Тело оторвалось от земли, повлеклось по воздуху, как надутый гелием шар.
- Ща мы им покажем, эх-мы! - сдавленно прохрипел бомж, приседая. Он катился над асфальтом в своих кедах, как лыжник с заснеженной горы. Из задников клубами шел дым, с шипением вырывались струи огня. Бомж с Саньком неслись вперед, по аллее, милиционеры свистели, прохожие останавливались, оглядываясь, кричали, махали руками, - но они свернули за угол, пролетели еще две улицы, сбив старушку, которая пыталась зацепить Санька клюкой, и начали петлять по городу, уходя от погони.
***
В телевизоре пела давно забытая группа «Мираж». Мелькающий сполохами красного и желтого экран скупо освещал край дивана и стола, спинку стула. Остальная комната тонула в тенях и пыли. И в этой темноте шевелилась, вздыхая, тяжелая туша тоски.
Болела голова. Во рту пересохло. Давно и безнадежно хотелось пить, но Санек боялся встать: тоска притаилась, поджидая, готовясь вонзить острые зубы в его ноги. Поэтому он продолжал смотреть в экран, где кривлялась певица, открывая и закрывая маленький, ярко накрашенный рот.
Однако в какой-то момент жажда и нужда пересилили страх. Санек нащупал провод от торшера, нажал выключатель. Тусклый желтый свет разлился над полом, вырвав у темноты круг паркета, тапочки и батарею пустых бутылок вдоль стены.
На кухне от забытой на полу горбушки во все стороны прыснули тараканы. Они торопливо бежали к плинтусу, заползали под шкаф и мойку. В пятнах жира и кетчупа на неубранных после ужина тарелках застряла муха.
Санек хлебнул воды из фарфорового кувшина, постоял, держась за шкаф. Его качало: вчера они немного посидели, Санек потом дрых до вечера, но все равно ощущал слабость в членах и легкое головокружение.
Он открыл холодильник - новый, большой, неуместный посреди старой коммунальной кухни.
Холодильник был не его, но Санек об этом даже не помнил. Он выгреб из пластикового контейнера горсть квашеной капусты, отправил в рот, пожевал вяло. Пряди соленья полетели на пол. Под холодильником шевелились усы.
Кто-то прошмыгнул на кухню. Санек краем глаза уловил движение.
- Пошли вон! - взревел он, падая на стул возле телефона. Ему было плохо.
Жена брата сунулась в холодильник, что-то взяла там и поспешно вышла. Санек мучался похмельем. Он со второго раза взял трубку, подпер голову кулаком и задумался, тыкая пальцем в диск. Затем решился.
- Алло, Настя? Привет. Как ты. Нормально? И я тоже нормально. Настя, давай встретимся сегодня. Что значит «не могу»? Идете с мужем в кино? А я? Настя, ты же знаешь... Не понял... Ах так, да? Ну ладно. Ладно. Нет, не поговорим потом, не надо, я все понял. Нет, нет, не надо. Все, ладно. Пока, я сказал!
Бросил трубку - аппарат звякнул. Потом снова поднял, набрал другой номер.
- Виталий Иванович? Привет, дорогой, это Санек. Да, сегодня свободен. Нет, завтра на работу не надо. Приходи, да. Не понял... Что значит не можешь? Виталий Иванович! Ну что же ты... а еще друг называется... Ну ладно, ладно. Я все понял. Все, считай, больше не друзья. Нет, не надо потом говорить, я все понял. Все, прощай, бывший друг!
С размаху опустил трубку на рычаг, встал, опираясь на тумбочку, шатаясь, добрался до сортира, потом, забыв выключить свет, ввалился в комнату и тяжело упал на диван. Его все предали, друзья бросили, он остался один, совсем один...
Телевизор мерцал, Мираж плакал и рыдал, заглушая тоску. Приподняв руку с пультом, Санек прибавил громкости - так, чтобы в ушах не звенело, не нудело одиночество. Звуковые волны омыли тело, голова поплыла, Санек расслабился, прикрыл глаза...
- Саша, сделай потише! - постучал в дверь брат.
- Да пошел ты! - вякнул Санек, но вяло, так, что его не услышали. Поворочался с боку на бок. Никто его не любит...
Тоска смотрела из темноты голодными глазами. И Санек не выдержал. Поднялся, натянул носки, вделся в кроссовки, схватил куртку - и выбрался из дома, оставив дверь комнаты открытой.
Внутрь тихо просочилась мать, выключила телевизор. Злое чувство улеглась возле дивана, поджидая.
***
Упали мы где-то за мусорными бачками в глухом дворе на окраине. За помойкой тянулся заброшенный стадион, полуразрушенный дом справа был огорожен забором, барак слева пялился заколоченными окнами.