***
- Ну шо, вродь оторвались, - зависнув над насыпью из ржавых железяк, бомж отпустил ношу. Санек ударился плечом и скатился на кучу полиэтиленовых пакетов, из которых тут же посыпался всякий хлам. Старик хлопнулся рядом, отчего пара пакетов лопнула, обдав хозяина канцелярской мелочью - пластиковыми скрепками, обрывками скоросшивателей да пустыми шариковыми ручками.
- Че нас все время преследуют? - Санек потер ушибленное место.
Бомж хмыкнул.
- Шо, шо... не любять свободных людев, ясно шо.
- Почему?
- Тот, кто твердо стоит на ногах, тяжел на подъем, - философски изрек старик. Покряхтывая, он начал спускаться на утоптанную поверхность мусорного слоя. То тут, то там торчали из-под ног рваные стаканчики, размочаленные книги, смятые коробки из-под сока. Бомж покрутил носком своей безразмерной кедины.
- А мы зато вон как могем, - с гордостью произнес он почти без сипа, но тут же согнулся в приступе жуткого кашля. Он хрипел и перхал, выдавливая из себя мокроту, корчился и давился.
- Не понял, - сказал Санек, когда старик, устав, замолчал, повалившись лицом вперед в какую-то кофту без рукава.
Бомж махнул, не поднимая головы, и затих. Санек сполз к нему, сел рядом. Кругом стояла первозданная тишина, нарушаемая лишь приглушенными шорохами - то падал в кучи, сползая по склонам к подножью, мусор, который перекидывали из бачков работяги в синей форме. И эти шорохи столь органично вписывались в окружающий ландшафт, что казались свойством самой тишины.
- Я ниче не понял, - сказал Санек. - За что менты хотели меня схватить? Че я не так сделал? Почему здесь все летают? Что за чушь?
Старик глянул на Санька одним глазом, засипел, и мятая бумажка возле его рта колыхнулась.
- Видать, здорово ты приложился башкой к столбу, малой. Али все ж таки с луны свалился? Тяготеют они. А мы нет. Ни к какому делу не тянемся. Вот и болтаемся тута, на свалке, по будмайданчикам шаримся да помойкам. Этих чув, мусорщиков? Пашут тута больше пяти лет. Вот шо значить заниматься делом! Хоть кол на голове теши - а они все о мусоре. Кругом шо хошь может робытыся, они и не услышать.
Он тяжело перевернулся на спину и, заложив грязные руки за голову, уставился в небо.
- У меня батя алкоголик был, пьяница запойный, - хрипло произнес он. - Так я с издетства ни к какому делу не интересен. Из школы выгнали, дворником работал... мусорщиком вот иногда... нигде себя не нашел.
Умолк и долго ничего не говорил. Устав ждать, Санек сказал:
- А я актер был. Еще в институте когда в Таллинне учился - сломался на одной роли. Все мог играть, а любовь к больному брату не далась. Так и не раскрылся. Потом по театрам в Питере мыкался - везде давали роли заднего плана, нигде не получилось развернуться.
А я молодой. Красивый. Девушек люблю. Денег нет. Славы нет. Какого хрена? Пошел на завод сначала. Хорошо зарабатывал. Потом туда, сюда... деньги есть, а радости никакой. Работы, работы... все уже не помню. Сейчас вот устроился - мебель делаю. Зарабатываю прилично, музыкальный центр купил, диван новый, телевизор большой...
Бомж приподнялся на локте, подмигнул:
- Надо обмыть это дело. Будешь?
Шорох мусора за насыпью смолк, работяги начали переговариваться вполголоса; послышался скрежет, глухой алюминиевый звон. Вытащив из кармана пальто граненую пробирку, старик царапал по сургучу обломанными ногтями.
- Мож, горлышко отбить? - предложил Санек.
- Та ты шо, с луны свалился? - вскинулся бомж и прикрыл бутылку локтем. - Актер... Видали мы таких актеров. - Он с подозрением уставился на Санька. - Небось и верно свалился? - сипло спросил. - То-то смотрю - и балакаешь ты как-то смурно, и мысли у тебя липкие, не как у свободных людей?
- Да ты че, старик? - Санек потянулся к бутылке: в горле давно пересохло. - Давай открою.
Пальцы его скрючились, вцепились в горлышко; бомж спрятал руку с сосудом в глубине своих лохмотьев.
- Точно не оттуда? - он кивнул в небо. - А не то чув я тута дви силовых линий...
Вдалеке послышались свистки. Их почти заглушили скрежет баков, двигаемых мусорщиками, и их голоса, однако старик встрепенулся, приставил распрямленную ладонь к сильно оттопыренному уху.
- Як менты скоро-то... - озабоченно просипел он. - Занатто! - и посмотрел на Санька: - Тебя ищут, малой.
Я вскочил.
- Где тут спрятаться?
Он заперхал, хватаясь за грудь: смеялся.
- Шо толку прятаться? Не, точно лунный! Це ж менты! Их к тебе притянет!
Но тут с другой стороны раздались крики - знакомый басовитый с хрипотцой голос. Бомж побледнел под коркой грязи на морщинистом лице.
- Ох, лышенько... - по-птичьи быстро оглядываясь, пробормотал он. - Ох, отберет...