- От так, - сипло пробормотал бомж, поглаживая наполненные ярко-оранжевой жидкостью сосуды. Сел, вытянув ноги в безразмерных кедах, и начал терпеливо выколупывать пробки. Как только справился с этим - перевернул каждую из бутылок. Жидкость, пузырясь, с журчанием пролилась в мусор, впиталась в него, как в песок, просочилась вниз, к земле. Старик пристально, придирчиво осмотрел бутылки, глянул на просвет - стекло блестело в густых маслянистых лучах заходящего солнца. Поднялся, покряхтывая, и побрел вглубь свалки.
За грудами старой, изъеденной жучками и грибком мебели стояла сколоченная из обломков шифера хижина.
Из-за нее высунулась трясущаяся голова с длинными седыми космами.
- Ну что, есть добыча? - пропитым тенором спросила голова.
- Таких у меня еще нету! - ответил бомж, светясь от неприкрытой радости. - Ты глянь тока, шо за экзимплярчики! - и продемонстрировал бутылки, в том числе похожий на стеклянную лампу Аладдина сосуд.
- Блеск... - протренькала голова, выходя из-за хижины. Она принадлежала худой высохшей старухе, длинной, но согнутой почти вдвое и потому едва достающей бомжу до плеча. - Ну покажь, покажь все-то...
Бомж бережно, любовно отодвинул грязную тряпку, прикрывающую маленькую хижину. Там оказалось много полок - и все они были заставлены самыми разными бутылками: богатство форм, размеров и окраски поражали воображение.
- Знатная коллекция... - вздохнула старуха. - А этикетки мне, да?
Старик добавил новоприобретенные экземпляры в коллекцию и отступил на шаг, любуясь.
- А то, - просипел он. И они замолчали, погрузившись в лицезрение. Низкое темное солнце играло на стеклянных боках и горлышках.
***
Доктор задернул занавески, но окно закрывать не стал. Белая ткань шевелилась на ветру. Доктор выкинул одноразовый шприц, снял халат и повесил в платяной шкаф у двери, вымыл руки. Перед тем как выключить свет, он обвел кабинет долгим взглядом. Он проработал здесь пятьдесят лет и ни минуты не пожалел о том. Но сейчас... сейчас он больше не чувствует тяги. Полвека он почти не выходит из клиники, даже квартиру купил в доме напротив, чтобы ни секунды не отрывать от дела, от работы. Неужели вся жизнь была ошибкой?
Тяжело как никогда спускался доктор по лестнице. Ему показалось даже, что он ощущает ту неведомую силу земного притяжения. Как будто на плечи навалилась глыба, к ногам привесили чугунные гири...
Тяга не ошибается!
Но человек меняется.
И, в конце концов, возраст. Наверное, пришла старость.
Доктор вышел из клиники, запер дверь. Опустил ключ в карман и медленно зашагал через улицу домой. Просто сейчас его зовет постель, и ужин нашептывает что-то заманчивое...
Остановившись на середине улицы, по которой тянулись первые прохожие, доктор понял, что он прямо сейчас может повернуться и уйти куда глаза глядят - и даже не вспомнит о постели. Если тяги больше нет - он стал свободен. И может распоряжаться своим временем как хочет!
Тогда он развернулся и пошел. Тяжело переставляя ноги, направился вдоль улицы. Куда? Его ничто не держало и не тянуло - ни назад, ни вперед, ни вверх, ни вниз. Доктор просто шагал, глядя вперед. Его обгоняли, кто-то несся навстречу, огибая грузную фигуру, бредущую посредине тротуара. Пять лет не ходил доктор ни в ту сторону, ни в другую, а только ровно поперек. Три метра от крыльца до крыльца, от подъезда до подъезда - вот и вся улица. За это время появились новые магазины, вывески, даже, кажется, новый дом - или это старый отремонтировали?
Улица закончилась, началась другая - совсем незнакомая. Доктор шагал и шагал. Еще одна улица, и еще... и еще... Да вот вроде и город кончился, а ведь есть и другие города. Там, впереди, не лес ли? Он не видел леса двадцать лет!
И доктор, покинув города, направился туда.
Как много деревьев! Трава, кусты, папоротник - это же папоротник? А что тут растет? Да посмотрите, разве это не земляника? Доктор присел, осторожно сорвал толстыми пальцами крохотную алую ягодку и сунул в рот. Покатал языком, надавил... В груди, в районе солнечного сплетения, возникла давно забытая легкость. Она стремительно нарастала, охватывая тело целиком. Доктор не успевает распрямиться, повернуться - все это он делает на лету.
- Хо-хо! - кричит доктор в восторге. Расталкивая замешкавшихся прохожих, он мчится по улицам к клинике.
- Совсем спятил! - кричат вслед.
***
Санек поднимается, отряхивает колени. Он все еще жив - да сколько же можно! Сколько можно влачить это жалкое существование, и когда же оно закончится? Обида и злость одолевают Санька...
И тут его больно толкнули в спину. Молодого человека закрутило, он зашатался, взмахнул руками, ища, за что бы схватиться - но его бережно поддержали под локоть.