- Долой! - крикнули из зала.
Конферансье протянул Веллеру регалии главы государства, произнося древнюю формулу.
- Сим... утверждаю... - голос мистера Кролема звучал медленно и торжественно, - носителем... высшей власти...
Сквозь хруст и треск весело отрываемых обоев Маша различила певучий звон далекого гонга.
- Это что такое?
Мистер Кролем прервался на секунду, чтобы крикнуть в зал:
- Родился новый человек! Внесите его для парадного наступления! Да быстрей, у нас чертовски мало времени!
И продолжил церемонию. Веллер нервно поглядывал то в зал, то куда-то наверх. Мистер Массен следил за бывшим помощником, в углу глаза застыла капля влаги.
Во внутреннюю дверь вбежал растрепанный мужичок с туго запеленатым младенцем на руках и дробной рысью устремился к сцене. Однако у самой лесенки затормозил и попятился, увидев, кто стоит перед ним.
- Быстрей же! - поторопил его мистер Кролем, с видимым трудом удерживая на весу скипетр и конституцию.
- Н-нет... - мужичок завертел головой, отступая. - А где же... Мистер Офлер, вот вы где! - заметив проигравшего кандидата, счастливый отец кинулся к нему. - Окажите честь, наступите!
Офлер сморгнул.
- Распеленывайте, - срывающимся голосом велел он. Мужичок положил сладко спящего ребенка на ближайший стол, прямо среди тарелок, рюмок и приборов, - никто не возражал, его даже поддержали, - и стал дрожащими руками сдергивать пеленки.
- Не смейте! - завопил Веллер. - Как вы можете! Немедленно прекратите! Я президент!
Офлер нависал над отцом с ребенком.
- Какой-то он у вас... странненький, - осторожно заметил он.
- Ни боже мой, - папаша поднял голенького младенчика подмышки, держа его спинкой к мистеру Массену. - Наступайте!
У младенчика на попе открылись глазенки и ясно посмотрели на Офлера.
- Машка, отойди, ты мне мешаешь!
Веллер издал громкий стон прямо в микрофон, и звук сотряс помещение, зазвенели хрустальные подвески на люстрах. Но все было кончено.
- Такого не может быть! - завопил Веллер. - Ведь я же перед вами всю душу! Наизнанку! Ненавижу! - и он, рыдая, скрылся за кулисами.
- Быстрей же, мистер Офлер! - крикнул конферансье, протягивая новому президенту скипетр и том законов. Офлер, переваливаясь, побежал на сцену.
- Сим утверждаю...
- Машка, я кому говорю!
Девочка спиной прижалась к стене.
- А ну уйди! Лена, она меня не слушается! Иди разберись со своей дочерью!
Пришла мама, вытирая мокрые руки, сердито сказала:
- Уже вечер, сколько можно, все после работы, устали! Немедленно отойди, не мешай папе. Тебе сколько раз говорили, чтобы не путалась под ногами! - мама дернула Машу за руку, пытаясь оттащить ее от стены. - Я тебе дам лист бумаги, и ты нарисуешь себе другую собаку. Ты меня вообще слышишь?
Маша замотала головой, сдерживая слезы.
- Да сколько же можно, как ты меня утомила! Стыдно перед людьми! - мама схватила дочь за плечо и потащила из комнаты.
- Нет, нет, пожалуйста, не надо! Подождите! - Маша хваталась руками за дверцы шкафа и ручку двери. - Ну еще чуть-чуть!..
Ее выволокли из комнаты и отшлепали. Маша заревела. Не потому что больно, а потому что папа взялся за последний кусок обоев, прямо у Лизкиного уха, и сильно дернул, и отодрал кусок, и кинул его на пол, и наступил, и стал отрывать остатки, клочки размером с ладонь и меньше.
Маша сидела на полу и плакала. Папа принес ей Лизку.
- Хватит реветь, на тебе твою псину, только успокойся. Ты же хотела новые обои? Не устраивай цирк. - И вернулся в комнату: - Ну все, беремся за эту дуру...
И мужчины окружили огромный, почти до самого потолка, шкаф.
Девочка осторожно расправила загнувшийся в трубку лист. Посреди листа была дырка. Сквозь нее виднелась противоположная стена. Всхлипнув, Маша заглянула в дырку. И увидела все то же самое, только несколько больше: противоположную стену, часть косяка и заднюю стенку шкафа, которую поддерживал молодой белобрысый парень. И папу, который, приседая, завопил на парня:
- Куда прешь, у тебя что, глаза на жопе?! Не наступай на пятки, бляха-муха!
Маша бочком подобралась к застрявшим в дверях мужчинам и застенчиво попросила белобрысого:
- А наступите мне на пятки? Я тапки сниму и носочки...
Потом, когда Маша уже вырастет и пойдет однажды на концерт мисс Розенпихельштайнер и увидит, как та танцует, она поймет, зачем Диаманте десять ног. Это случится еще до того, как у Маши родится дочка. К тому времени я как раз закончу Первый Медицинский, пойду работать в районную поликлинику и стану первым Алискиным педиатром. Которых у девчушки будет предостаточно, потому что долго работать с ней ни у кого нервы не выдержат: серые глазки на ладошках такие серьезные и смотрят так пристально, пронзительно, не по-человечески...