забыть! - на сцене театра имени Евг. Вахтангова в исполнении народного
артиста Советского Союза Николая Гриценко, в постановке, осуществлен
ной Евгением Симоновым. Можно, конечко, сказать, что Гриценко блиста
тельно сыграл эту роль. Правильно, но не совсем точно. Гриценко будто
и не играет - живет в вахтанговском спектакле. Его Кирилл Сергеевич вос
принимается не просто как еще одна сценическая удача выдающегося ма
стера, как яркий и достоверный театральный образ, а как живой, реально
существующий человек, наш современник. Так я и буду дальше говорить
о нем, пленившем, захватившем мое воображение своей нравственной
красотой - широтой души, сердечной чуткостью и благородством, своей
такой располагающей, такой трогательной экспансивностью.
...Кирилл Сергеевич живет в Киеве, он на пенсии. Но разве может та
кой человек быть в покое, жить прошлым? Куда там! Кириллу Сергеевичу
до всего есть дело. Активное участие в окружающей жизни - органиче
ская потребность его деятельной, темпераментной натуры. Быть внима
тельным к людям, доставлять им радость, помогать - главное, пожалуй,
свойство его характера. Этому подчиняет он весь свой человеческий
и художественный опыт, который не лежит на его плечах бесполезным
грузом элегических воспоминаний, а применяется им ежедневно, еже
часно с полной и страстной самоотдачей в самых разнообразных жиз
ненных ситуациях.
Вот открывается молодежное кафе, и Кирилл Сергеевич весь в забо
тах. Он репетирует перед соседкой по дому, бывшей партизанкой Га
линой Романовной, свой выход на этом открытии: «Я подымаюсь, иду
неспеша между столиками, легко кланяюсь, выхожу на эстраду... и под
нимаю руку, чтобы остановить возможные продолжительные аплодис
менты. Потом взволнованно обращаюсь: дорогие юные друзья, я счаст
лив, что вы пригласили меня на открытие вашего кафе. Вы ждете от
старого артиста веселых песен? Вы не ошиблись, они будут!.. Прошу
внимания и снисхождения». И затем играет на концертино и поет ту
самую песенку Беранже со щемяцем сердце рефреном: «Идите, девуш
ки, домой»...
А вот к дочери Галины Романовны - Катерине должен приехать из Ита
лии человек, с которым ее связывает борьба в антифашистском подполье
в годы войны, любовь... И снова Кирилл Сергеевич весь в хлопотах: надо
помочь соседям приготовить праздничный стол, встретить зарубежного
гостя...
Милый, милый Кирилл Сергеевич... Добрый, отзывчивый, чуть старо
модный в своей галантности, чуть суетливый в своей предупредительно
сти и такой пылкий, такой непосредственный в выражении своих чувств,
своей открытости и радушии к людям. Когда он на сцене, в зрительном
зале много и от души смеются, порой до слез. Однако наступает в спекта
кле момент, когда глаза зрителей увлажняются слезами иного рода. И их
тоже вызывает Кирилл Сергеевич, представая перед нами не только ве
селым шутником, не только в минуты бурной и радостной жизненной ак
тивности, но и в большом человеческом горе, в драме своей раскрывая
истинную глубину своего чудесного сердца, волнующую силу и мужество
присущей ему духовности.
...Есть у Кирилла Сергеевича друг, его бывший партнер Сергей Петро
вич. Всю жизнь они работали вместе: «Начинали в цирке, он Пат, а я Па-
ташон. Мы такое выделывали, что не только зрители, а даже слоны, тигры,
медведи ржали. А потом перешли на эстраду. Вначале о нас писали вот
такими маленькими буквами, в самом конце афиши. А через год на всю
афишу - Юмор!!! Три восклицательных знака. Кирилл Ох и Сергей Ах.
Музыкальные эксцентрики. Злободневные куплеты. Всегда переаншла-
ги, и какие!.. А потом пришла война. Надели мы шинели. В каких толь
ко условиях не выступали. Поверьте мне, нет ничего более святого, чем
улыбка солдата... В коротком перерыве между адом и смертью...»
Мы узнаем вначале, что сейчас Сергей Петрович болен и просит в пись
ме своего Кирюшу: «Как получишь телеграмму, что твой друг полетел
в космос на стыковку с ангелами, то очень прошу тебя - надень нашу теа
тральную робу и вспомни наши первые куплеты...»
И однажды Кирилл Сергеевич пришел к Галине Романовне, которой
он читал это письмо, в костюме Паташона. Но почему так медленно он
передвигает ноги? Почему нет на его лице обычной приветливой улыб
ки? Бессильно висят его руки - в одной гармоника, в другой телеграмма:
«Пат умер...»
И Кирилл Сергеевич исполняет поледнее желание друга. Невероятным
усилием воли он заставляет себя улыбнуться, поднимает концертино.
Хриплый, прерывающийся голос: «Дорогие зрители, мой друг Пат не
много опоздал, но он скоро, вот-вот будет... Он всегда будет с нами, как
добрая улыбка, как смех радости, без которых нельзя жить, работать, лю
бить...» Еще держится улыбка, а в широко раскрытых глазах - столько
печали, столько боли... «Итак, мы начинаем и просим снисхождения...»
Дрожит в руках гармоника. Кирилл Сергеевич поет один куплет, начинает
другой... И вдруг почти шепотом: «Простите, я... я не могу...» И, сразу
постаревший, с низко опущенной головой, с вздрагивающими плечами
от заглушаемых внутри рыданий, медленно уходит со сцены.
Вот какой Кирилл Сергеевич вошел в нашу жизнь.
Н. Лейкин
Особенные люди Николая Гриценко
«Один из основоположников советского театра, выдающийся режиссер
Евгений Багратионович Вахтангов говорил, что актерский талант увлека
телен своей способностью «быть неожиданным». В театре, носящем его
имя, многие актеры отвечают этому вахтанговскому требованию. И, мо
жет быть, более всех - Николай Гриценко.
Его последняя работа - роль Каренина в фильме Александра Зархи
«Анна Каренина». Помните: «Аж, боже мой! Отчего у него стали такие
уши?» - подумала она, глядя на его холодную и представительную фигуру
и особенно на поразившие ее теперь хрящи ушей, подпиравшие поля кру
глой шляпы». Это из романа. Но и из фильма - Гриценко, показывающий
своего Каренина словно бы глазами Анны. Актер демонстрирует отлич
ное владение характерной деталью, находит точные штрихи внешнего об
лика и поведения. Чего стоит, например, его механическая походка с вы
кидыванием левой ступни влево и правой - вправо. Но за всеми этими
деталями главное - характер, личность.
Каренин Николая Гриценко - правильный, живущий размеренной, без
излишеств и отклонений жизнью, «государственный» человек. Он не хо
чет позволить никому, точно так же, как и себе, ни одного живого порыва,
ни одного естественного движения. «Машина», - говорит о нем Анна.
Но вот в жизнь Каренина вторгаются те самые живые порывы и есте
ственные движения, которые так ему враждебны и непонятны. Перед ак
тером было несколько путей. Показать то живое, хорошее, настоящее, что
скрывалось в Каренине до поры и открылось вдруг в трагический момент,
показать как бы второй, подлинный план. Или, напротив, изобразить