Подчинённый почесал лоб, мало что понимая. Потом кивнул головой и глуповато спросил:
— А это… Что передать?
— Передай, что секретный бластер окажется у них в заднице, если ещё раз сломают!
— Нет. Наверх, господин.
— Ничего. Сам свяжусь. Скоро мы все исправим. Недолго ему скакать, — прошипел Сотый.
Потом охнул, ворочая шеей, которая затекла от долгого пребывания в одной позе.
— Все хорошо господин? — растерянно спросил двадцатый, взмахнув сломанным бластером.
— У меня да! У тебя пока не особо. Отпусти эту штуку, и иди занимайся! Не элитное подразделение, а гребанный цирк.
Кабинет главы рода Ямпольских напоминал хранилище большого музея. Комната средних размеров тонула в бархате, зеркалах и картинах. Огромный стол напоминал собой некий алтарь в самом богатом храме.
Резьба кресла из красного дерева была настолько изысканной, что глаз сразу терялся в хитросплетениях разных узоров, стоило только взглянуть.
На кресле восседал глава рода, подперев кулаком подбородок; и пялится в не включённый монитор передового компьютера. Чуть ниже, на полу находилась красивая девушка с длинной косой и большой грудью.
Последняя теперь выпала из оков блузки, болтаясь в такт интенсивным движениям. Сама секретарша сильно вспотела, лицо ее стало красным, а рот… Ему вообще сейчас сильно досталось. Только эти усилия были тщетными. «Рабочий процесс» сегодня как-то не клеился.
Потому рука босса вскоре остановила красотку. А властный голос сказал:
— Хватит. Сегодня не выйдет.
— Агрх, ой! Что, господин? А, понятно, — пропищала девушка и стала медленно выползать «из укрытия».
Девушка слегка ойкнула, стукнувшись о край массивной столешницы. Оказалась в согнутом положении, демонстрируя большую красивую попу в сочетании с тонкой талией. Лишь затем она распрямилась, став заправлять под одежду своих «непокорных подружек».
— У вас плохое настроение, господин? — осторожно спросила она, когда кончила процедуру.
— Чертов Дубовицкий со своим выродком! — выдохнул босс, скомкав лист бумаги.
— Из-за него все из рук валится! И не только… Вот же тупой баран. Он всегда мне проигрывал. Пару раз пытался лезть куда не просили, потом отдачу получил по самые гланды. Я был лучше, умнее, сильнее! Но сейчас, сучий потрох…
— Что сейчас? — хлопая длинными ресницами, испуганно промямлила секретарша.
— Сейчас тоже. Только этот гад смог слегка огрызнуться. А еще его умалишённый сынок. Давно хотел придавить наглеца! Жаль, Дмитрий сейчас далеко. Он бы точно разделался с недоноском.
— Ой, вы такой строгий, мой господин, — промямлила секретарша, краснея и кусая губу.
Она смотрела на седого старого мужика, как на эталон красоты, что, конечно же, льстило Ямпольскому.
Тот смущенно хмыкнул, раздевая подчиненную взглядом. К сожалению, только им. Ведь мысли о дерзком противнике заблокировали нужные органы, направляя всю энергию в мозг, кипящий от бешеной ярости.
Леонид хотел что-то ответить. Или даже попробовать снова. Кто знает, вдруг деловой процесс теперь пойдет лучше? Но планы неожиданно оборвались, когда в комнату, широко раскрыв дверь, ворвалась Ири Пантера.
Она была одета как всегда откровенно. Грудь стягивал черный корсет. Живот был полностью оголен. В пупке призывно блестела мелкая точка пирсинга.
Длинные ноги притягивали к себе мужской взгляд. Качающиеся в стороны бедра сводили с ума. Да что говорить, по сравнению с этой чертовкой вполне миловидная секретарша напоминала жирную курицу. И Ири это прекрасно осознавала!
— Че стоишь? Пш-ш-шла вон! — тихо прошипела она, смерив секретаршу взглядом.
Та ахнула от такой дерзости, но ничего не ответила и сбежала, демонстративно хватаясь за сердце.
— Курица тупая, — вслед бросила Ири.
— Кхе-кхе! Деточка, ты не забыла, кто предоставляет тебе работу? — гаркнул Ямпольский, сжимая кулак.
— Ой! Ой, да вы что… Разве можно так сильно пугать хрупкую, беззащитную девушку, — пропела Пантера, делая губки «уточкой».
— Я еще не пугал, — мягче произнес Леонид. — Чего у тебя там? С чем пожаловала?
Ири игриво тряхнула волосами и мурлыкнула, как настоящая кошка. Затем, медленно подошла к столу, аккуратно сдвинула бумаги и письменные принадлежности. После чего, села более чем аппетитной попой на самый край, точно перед глазами Ямпольского.