Повернули назад — лишний крюк страшенный.
И вдобавок у Кузьмича реле сгорело. А после на бензоколонках больше двадцати литров в бак не стали заправлять. Ругались, убеждали: «Так мы же дальние! У нас же горючее в пути кончится — и все тут». Бесполезно! Так и ехали — ни одной заправки не пропускали. Столовки пропускали, это да, а заправки — нет! Спали мало. Гнало домой. Быстрей, быстрей надо… А когда их КамАЗы с полуприцепами обгоняли, Кузьмич в кювете засел глухо. Капитально засел. Копали, мучались, дергали, злые друг на друга… В кабинах и ночевали.
Утром, помнится, встал — и окликать Кузьмича неохота. Кузьмич первый спросил: «Ну, как?» — «Нормально!» С утра же машин много — подмогли. И поехали дальше. А потом вступил в дело самый главный дорожный господин зимы — гололед. Ну, это такой страх, что вспоминать неохота.
…У встречного ЗИЛа зад занесло — и нет, чтобы развернуло в сторону заноса — нет! ЗИЛ развернуло навстречу именно товарищу, Завьялову. Какая-то доля секунды — и мелочовка в кузове, порвав крепления, съехала набок, машина завалилась в кювет, и вышеупомянутый водитель нового «газончика» опрокинулся со всеми потрохами. Синяки-шишки — это ладно. С полчаса Кузьмич к раскровавленпой его голове снег прикладывал. А как на колеса опять встать?
…Уже на месте, в базовом городе, позвав его в гости, познакомив с женой, наливая из графинчика клюквенную настойку, Кузьмич спросил: «Ответь по чести, Павлуха, жалеешь, что связался с этим делом?»
Хитрый вопрос Кузьмич задал. Как на него было отвечать?
Тогдашний Павел Завьялов, может, и не поехал бы (он уж думал отступиться от бабушкиных похорон), теперешний Завьялов уже не смог бы не поехать — точно! — потому что всю обратную дорогу Нину как бы видел перед собой. Он такой самостоятельной девчонки еще не встречал никогда. Вышла к нему из его же собственного дома — прямая, светлая, решительная, и как-то сразу пришлось не столько ей, а самому себе отвечать: кто ты есть, Пашка Завьялов, и как живешь-можешь?
Он ведь в свои сибирские края еще почему рвался по гололеду? А потому, что Нину надо было вызывать. Все ее данные, вплоть до номера диплома об окончании техникума, он записал карандашом на другой стороне путевого листа и по прибытии в базовый город, рассказав в гараже про каждую вмятину и каждый шрамик на борту, на крыше, да на капоте своего ГАЗа новоявленного, нашел Колю Долгунца, надежного человека, и попросил способствовать насчет приезда Нины. Коля сказал: «Какие разговоры! Для героя такого перехода я — к любому начальству!» А после, когда вник, сразу посерьезнел — мол, к нефтяному руководству надо идти. Сходил и велел: «Стучи ей телеграмму — пускай еще данные подробней сообщит и вызов просит. От дипломированной комсомолки кто откажется? У них на вахтовом операторов не хватает!» Такое было дело!
Сам ее встречал в аэропорту базового города.
Нынешним февралем. Метель, боковой ветер, большие самолеты к ним не летали, а легкому ЯКу опасно было. Двадцать часов ждал, сморило его, а после слышит — кто-то толкает: «Эй, Завьялов, чего спишь тут — борт упал, а он дрыхнет!» Сел все-таки ЯК в просветном окошке между метелями!
Нина была в том же белом пушистом платке, в каком провожала его под Новый год, только лицо слегка побледнело, а глаза блестели больше прежнего. «Какая же у нас страна огромная! Летела, летела… Паша, а ты как добрался?»
…У них немного катанки-проволоки было. Сперва пробовали в одну сцепку вытягивать ГАЗ— рвалось. В две сцепки — опять не тянет. В три — коротко! Потом уже «гаишники» подъехали, вызвали тягач — только тогда и установили машину…
Тяжеловато было ночами. Особенно уже в своей заветной области, когда болота пошли, когда случился тот дурной поворот на пойму. Долго с Кузьмичом прикидывали, как ее проехать, а тут обнаружили: масло надо менять. Бензина-то им в областном центре без разговора добавили — только глянули на обоих, заросших да грязных. А они масла постеснялись попросить. У поймочки и засели. Уже утром свои выручили — из базового города по свирепому морозу заиндевевшие самосвалы шли за промышленной солью, которую в раствор подсыпают. Ребята обрадовались, обступили.
А дальше лежневкой таежной двигались. Зима не лето, как теперь, болота заковало.
…Полный день он с Ниной провел в базовом. Покуда она оформлялась, место в городском общежитии получала… «Это клуб нефтяника, это молодежное кафе», — пояснял Нине, ведя по заснеженному городу. Все ей нравилось, все пришлось по душе. «Это ты еще реки не видела!» А вертолета Нина побоялась, когда настало время на вахтовый лететь. Ни разу в жизни не приходилось ни в МИ-8 садиться, ни в какой другой. А он, добродушный, вертолет, всех в зеленое брюхо примет; без вертолетов, «Уралов» да «гэтэшек»-вездеходов не видать бы нам ни этой нефти, ни газа, как своих ушей.