— Пойду схожу насчет твоей водовозки.
У нее вырвалось:
— Один не ходи, Миша.
Почему-то вдруг встала перед глазами его беременная жена Лида, увиделся ее ласковый жест — там, в базовом городе, и вспомнилось словцо, сказанное про мужа: «Первопроходец». Захотелось сберечь Бочинина для Лиды, что ли? Или это ей, Нине, одиноко стало от всяких воспоминаний ненужных?
Вот что значит нагнетать в себе определенные настроения: только что сама собиралась к буровикам, а теперь Бочинина просит одного не ходить. Он удивленно посмотрел на нее, пожал плечами и заправил в карман под планшетом ракетницу.
— Эх, ребята, — сказал ремонтникам, — если бы сегодня скважину запустить, можно бы денька на два-три снять отсюда вахту… А так завтра опять по этим трясинам уродоваться.
С этим Миша и пошел по лежневке, которая взбиралась на взгорок тотчас после поворота. Со взгорка виднелась уже буровая.
— Не хочу, — сказала Нина протянувшему ей кружку с чаем пареньку-ремонтнику и пошла домеривать скважины.
День наливался зноем, как бы отрекаясь от холодно-пронизывающего утра. Солнце запалило зеленый горизонт, подняв и высветлив облака. Исчез, выдохся ветер, медленный чад поднимался от болот, воздух прогревался. Вечер предстоял душный, при полном разгуле комаров.
Уходили с трубных трасс сварщики и изолировщики. Вставал на прикол транспорт. Только над вышками буровиков зачастили вертолеты.
Вот и теперь от вахтового шел вертолет буровиков, снизился, пролетая над лысой площадочкой недалеко от скважин Нины, повисел, подняв несусветную буревую пыль, и тяжело стал всплывать, сделал облет — и теперь уже не только Никитина, но и ремонтники поняли: пилот их предупреждал, что на забитую пылью площадку сесть нельзя.
Это был день, когда окончательно умирала лежневка на таежном проселке, умирала до новых холодов, до морозов, до новой зимы.
8
Родион взбежал на буровую и весело окликнул третьего помбура:
— Чуха, как дела?!
— Во! — показал тот большой палец. — Никифоров говорил, если ЧП не будет, полтора плана!
— Годится! — сказал Родион, отодвигая ногой талевый канат.
— В прессу попадем! — пояснил довольный Чуха в грохоте дизеля. — Подзалетим капитально!
Родион обошел станок, постоял с бурильщиком Шахмутдиновым у пульта — стрелка измерителя заданно колебалась на пределе, бурение шло без сучка и задоринки, и Родион вскинул два пальца, намекая на размер премии.
— Ага! — белозубо засмеялся бурильщик и тыльной стороной ладони вытер с лица пот.
— Да-да, — прокричал Родион. — А как они нам достаются, эти денежки!
Шахмутдинов, отпуская на мгновение ручку пульта, развел руками: мол, тут уж ничего не сделаешь.
— На «Урале» кто? — спросил Родион.
— Никого. Михалыч в город улетел с Никифоровым.
— А от водовозки ключи где?
Шахмутдинов пожал плечами. Родион еще пошарил взглядом по приборам, походил и сбежал с вышки.
— Чуха! — крикнул. — Если вы на моей койке еще хоть раз коней гонять будете, выкину ваши цацки в болото. Понял?
Ответной защитительной речи Чухи, то есть Чухнова, он не расслышал.
Забежал в культбудку, прочитал записи в вахтенном журнале, сам написал то, что требовалось, и так — в полном одиночестве — направился к водовозке. Обошел новенькую цистерну на колесах с броской надписью: «Вода». Открыл дверцу кабины. Сел за руль.
Ключ от зажигания находился на месте. Родион выдернул его, намотал цепочку на палец, как бы в раздумье, а потом бросил ключ под сиденье, чуть прикрыв его резиновой прокладкой.
Он медлил с водовозкой, хитрил сам с собой, надеясь безотчетно, что сюда придет, как случалось не раз прежде, Нина. Сама придет. Ну, а если нет, то никому другому ключа не видать. Пусть-ка полежит…
Он вылез из кабины, захлопнул дверцу и снова направился на вышку.
Шахмутдинов стоял в той же позе, потный, внимательный, загорелый.
— Эй! — крикнул ему Родион. — Как это, не помнишь? «Если гора не идет к Магомету. Магомет идет к горе»?
Шахмутдинов поморщился:
— Все ты знаешь, Савельев. Зачем тебе старые присказки?
— Да ты живи пошире. А то только одно у тебя: бурить да бурить.
— Я бурить люблю, — расплылся в улыбке Шахмутдинов.
У пульта возникла каска Чухнова.
— Ребята! — крикнул. — В тайге ракета красная. От куста кто-то идет, что ли? Беда там какая-то!
— Ты ш-што-о? — бледнея, отступил Родион. — Какая беда? Болтун! Ну, если наврал…