благословенно Имя славного царства Его навсегда и во веки веков”.
В течение Йом Кипура первосвященник десять раз произносил это Имя, но при этом ему не приходилось
делать никаких усилий. Чудесным образом Имя само слетало с его уст, как если бы сама Шехина говорила за
него.
После исповеди, прежде чем зарезать тельца, первосвященник метал жребий о двух козлах, требовавшихся
для центрального служения Йом Кипура.
<> Жеребьевка. Приводили двух козлов, одинаковых ростом, весом и внешним видом. Их покупали перед
Йом Кипуром на средства общины. Приготовлены были два жребия, на одном написано “Ашему”, на другом
— “Азазелю”. Их клали в урну, и первосвященник, не глядя, брал каждой рукой по жребию. Жребий, взятый
правой рукой, он возлагал на козла, стоявшего справа от него, а взятый левой — на козла слева.
Затем жребии прочитывались вслух. О козле, помеченном жребием “Ашему”, он провозглашал: “Этот пойдет
в жертву хатат для Ашема!”
К голове козла, помеченного “Азазелю”, он прикреплял багряную нить и вторую такую нить привязывал ко
входу в Святилище.
Наши мудрецы рассказывают, что, пока должность первосвященника занимал Шимон ацадик, признаки
Небесной благосклонности проявлялись каждый год.
Жребий с надписью “Ашему” непременно попадал Шимону ацадику в правую руку, тогда как после его
кончины он иногда оказывался в левой руке первосвященника.
Более того, багряная нить, привязанная ко входу в Святилище, чудесным образом белела, когда козла,
отправленного к Азазелю, сбрасывали в пропасть, — Б-жественный знак прощения грехов, совершенных
евреями. Но после смерти Шимона ацадика нить лишь изредка становилась белой.
<> Вторая исповедь и заклание тельца, принесенного первосвященником. Вернувшись к своей личной
жертве (тельцу), первосвященник снова исповедовался в своих прегрешениях и прегрешениях всех коэнов.
Он закалывал тельца и сливал его кровь в особую чашу, которую вручал одному из коаним.
<> Служба в Святая Святых. Теперь наступала решающая и самая сложная часть службы — ее-то и ожидал с
нетерпением весь народ.
Первосвященник должен был войти в Святая Святых, чтобы воскурить благовония.
Сначала он наполнял золотой совок раскаленными углями, взятыми с Наружного жертвенника. Затем ему
вручали сосуд с воскурением, из которого он перекладывал благовония в ложку, брал совок с углями в
правую руку, а ложку с благовониями — в левую и входил в Святая Святых. Там он клал совок с углями
между шестами Ковчега (во Втором Храме, где не было Ковчега, первосвященник клал чашу на камень, на
котором прежде тот покоился), сжимал черенок ложки с благовониями кончиками пальцев или зубами
(чтобы обе руки были свободны) и перекладывал благовония в свои ладони. Это было одним из самых
сложных действий, совершавшихся в Храме, ибо ни единой пылинки благовоний нельзя было уронить на
землю.
Положив их на угли и дождавшись, пока дым воскурения наполнит Святая Святых, он тем самым завершал
службу. В этот момент Слава Шехины являла себя, хотя все вокруг было окутано дымом, и первосвященник
не мог ее видеть.
После этого он выходил, пятясь, не отворачивая лица от Ковчега.
Во время пребывания первосвященника в Святая Святых все евреи возносили молитвы и его возвращения
ожидали с трепетом. Тора предупреждает, что если бы какая-нибудь часть этой церемонии была хоть чуть-
чуть нарушена, первосвященника постигла бы небесная смертная кара (Ваикра 16:13).
Однажды случилось так, что первосвященник из саддукеев зажег воскурение вне Святая Святых. Он явился
домой, весь сияя, и рассказал о содеянном своему отцу.
“Хоть мы и саддукеи, — упрекнул его отец, — мы почитаем мудрецов”.
“Как мог я отказаться от возможности, которой дожидался всю свою жизнь, — ответил сын, — возможности
исполнить Тору так, как ее понимают саддукеи”.
Вскоре после этого его нашли мертвым, лежащим на куче отбросов; из его ноздрей выползали черви. (Это
было наказанием “мера за меру”, за то, что он вдохнул аромат благовоний вне Святая Святых).
Сорок лет исполнял службу первосвященника Шимон ацадик, а на сороковой год сказал он народу: “В этот
год я умру!”
“Откуда ты знаешь об этом?” — спросили у него.
“Каждый Йом Кипур, когда я входил в Святая Святых, — объяснил он, — моему взору являлась фигура
старца, облаченного в белые одеяния, который входил и выходил вместе со мной. А в этот Йом Кипур он
сопутствовал мне только при входе”.
Кто же был этот старец? Рабби Абау учил: “Взору Шимона ацадика представало пророческое видение