— Но не такая же серьезная, чтобы дело дошло до войны? Эверт Бекман думает, что могут быть только волнения.
— Эверт Бекман! Вся семья его — очень порядочные люди, а каких убеждений держится он?
— Я думаю, что ты будешь считать его мятежником, — ответила, смеясь, Мод, тогда как Белла хранила молчание, предоставляя объяснения своей сестре. — Он не очень ярый противник Англии, но все-таки называет себя американцем.
— Это место пустынно и уединенно, особенно для таких молодых девушек, как вы. Я хочу уговорить отца проводить больше времени в Нью-Йорке.
— Короче говоря, ты думаешь, что нам нужны городские развлечения. Не так ли, майор Вилугби? — смеясь, спросила Мод, насмешливо смотря на брата. — Однако, до свидания! Отец велел отослать тебя к нему в библиотеку, когда ты нам достаточно надоешь.
Роберт направился в библиотеку. Там сидел капитан с Вудсом; они курили трубки и время от времени прихлебывали коньяк, разбавленный водою. Когда молодой человек вошел, отец придвинул ему стул.
— Я думаю, что ты не привык еще курить. В твои годы я ненавидел трубку, мы нюхали только пороховой дым. А что англичане и их соседи — американцы?
— Я затем и здесь, чтобы рассказать вам об этом, — ответил Роберт, взглянув предварительно, хорошо ли заперта дверь. — Я теперь среди врагов.
Капитан и капеллан оставили свои трубки, пораженные словами Роберта.
— Что ты несешь? Среди врагов, когда ты в доме своего отца! Этого еще не хватало!
— Я говорю не о вас. Но в этой местности есть и еще люди.
Удивление слушателей возрастало.
— Но что же случилось, сын мой?
— Началось восстание.
— Если так, то это дело серьезное.
— Да, и была уже схватка.
— Схватка?! Неужели ты хочешь сказать, что с обеих сторон дрались вооруженные армии?
— Армия американцев состояла из волонтеров Массачузетса. Все это мне хорошо известно, так как мой полк участвовал в схватке.
— Конечно, волонтеры не устояли перед вами?
— Напрасно вы так дурно думаете о них! — почти шепотом ответил Роберт. — Дело было жаркое, потому что они стояли за стеною, а вы сами знаете, какое это преимущество. Они нас принудили отступить.
— Отступить?
— Да, отступить. Но мы отступили только после того, как исполнили все то, что было приказано. Однако я должен сознаться, что нас сильно теснили, пока мы не получили подкрепления.
— Подкрепление, мой дорогой Роберт?!
— Да, мы в нем нуждались. Офицеры, участвовавшие в последней войне, говорили, что не видали такой жаркой схватки. В ней мы потеряли около трехсот человек.
Капитан побледнел и после продолжительного молчания попросил сына подробно рассказать ему, как было дело. Тот повиновался; похвалив волонтеров, он старался смягчить рассказ об отступлении своего полка, видя, как мучительно было старику слушать об этом.
— Результатом этой битвы при Лексингтоне было то, — прибавил майор, оканчивая свой рассказ, — что волнение разлилось по всей стране. Когда мы узнали настроение провинций, генерал Гэдж послал со мной депеши генералу Триону. Трион послал меня к вам. Он думает, что вы не откажетесь действовать в пользу английских войск.
— Генерал Трион оказывает мне большую честь, — ответил холодно капитан, — но мое влияние не идет дальше бобрового пруда, и в моем распоряжении всего пятнадцать или двадцать рабочих.
— Значит, батюшка, вы ничего не имеете против того, что я участвую в этой ссоре на стороне английского правительства, хотя и родился в колониях? Вы очень обрадовали меня этим.
— Делай, как знаешь, но я не пойду против колонистов, несмотря на то, что родился в Англии, а не в Америке.
— Неужели это ваше мнение, капитан? — спросил заинтересованный капеллан. — Вы знаете, что по рождению я американец и мой взгляд на это… но я не знаю, позволит ли майор высказать мне его…
— Говорите, говорите, господин Вудс, вам нечего бояться, мы ведь уже старые друзья с вами.
— Я в этом не сомневаюсь. Я должен признаться, меня очень обрадовало известие, что королевские войска отступили перед моими соотечественниками.
Вскоре Роберт ушел спать, ссылаясь на усталость.
В своей комнате он нашел все в том же виде, как было и в последний его приезд, в прошлом году; прибавилось только несколько новых вещиц.
Здесь сохранились даже его игрушки; но серсо, в которое он так любил когда-то играть, теперь было красиво перевязано лентами.
«Это, верно, матушка, — подумал Роберт, — позаботилась об этом: она все еще не отвыкла считать меня ребенком».