— Иными словами, бриллианты исчезли?
— Исчезла сама мисс Рапхаш.
— А бриллианты?
— Украшения лежали на туалетном столике, там же, где она их оставила. К ним никто не прикасался.
— Очевидно, убийца явился не ради грабежа.
— Безусловно. Он или они, правда, взяли некоторые ценности из вашей комнаты и из моей, на общую сумму в четыреста фунтов.
— Но хоть что-то удалось отследить?
— Нет. Кое-что из пропавшего было найдено, но не «отслежено».
— Найдено где?
— В кустах прямо под балконом южного крыла.
— Странные грабители. И тело сестры нашли...
— Нигде не нашли.
— Тело зарыли в парке.
— Определенно, нет. Парк самым тщательным образом обыскали.
— Значит, сожгли.
— Не в доме, и опять же не в парке. По какой-то жуткой причине тело унесли.
— И его нет сейчас в доме, к примеру?
— Нет — если только можно доверять скрупулезнейшим поискам в самых темных закоулках.
— Пятна крови были?
— Несколько, на кровати.
— И никакой зацепки?
— Только одна. Судя по всему, убийца или один из убийц снял ботинки перед тем, как войти в дом, а после, убегая, позабыл о них, что само по себе довольно загадочно.
— Все очень просто. Он надел ваши или мои.
— Нет. Ботинки были огромного размера; будь его нога и втрое меньше, он не влез бы в вашу либо мою обувь.
— И все же миссис Грант утверждает, что видела человека маленького роста; странно, что у него были такие громадные ступни.
— В таком случае, вполне понятно, что нападавших было несколько.
— Однако я склоняюсь к гипотезе, что убийца действовал в одиночку; если мужество или память изменили одному, он мог еще бросить бриллианты, но двое — вряд ли. Миссис Грант, в расстройстве чувств, могла ошибиться в оценке его роста; и в ходе моих собственных антропологических исследований я сталкивался с подобным несоответствием роста и размера ступней — ведь у человеческих существ иногда сохраняются обезьяньи черты.
— Есть еще кое-что, — сказал я. — Ботинки оказались непарными.
— Но это же зацепка! — воскликнул доктор. — Убийца у меня в руках. Теперь вы рассказали все?
— Я не упомянул о джентльмене, который в тот день приходил к мисс Рапхаш.
— Ах, вот оно что. И как он выглядел?
— Высокий, одетый в черное, среднего возраста, с бакенбардами. Он бывал здесь в ваше отсутствие. Миссис Грант уверяет, что мисс Рапхаш несколько злилась, беседуя с ним, но слов ее она не разобрала.
— Вот как! — произнес доктор и снова начал без остановки расхаживать по кабинету.
— Возможно, — продолжал он, помолчав, — что темные глубины, видящиеся полисмену непроглядно черными, покажутся на взгляд мыслителя прозрачными. Приступим к осмотру дома.
Наука научила доктора трудиться, не ожидая быстрого результата. Мы провели немало часов в бесплодном обыске затхлой громады дома; в торжественной тишине его крыльев эпохи Тюдоров, где поступь человека, возможно, веками не пробуждала отклика эха; в глубоких подвалах с коркой селитры на стенах. Наконец мы оказались в древних покоях на втором этаже, окна которых выходили на участок сада, поросший кустами. Помещение было очень сырым и сумрачным, висевшие на стенах аррасские гобелены превратились в серые тряпки. Доктор использовал его как своеобразную кладовую: здесь громоздились кости мамонтов, зародыши в стеклянных бутылях, окаменелости, образчики морских губок, а также каменные, железные и бронзовые орудия. У одной из стен стоял массивный дубовый сундук, резной, почерневший от старости. В нем, как и в тайной нише, скрытой за панелью, хранились груды костей, снабженные аккуратными этикетками.
Замок на двери имел необычную конструкцию, и доктор всегда носил с собой ключ. Поэтому, войдя в комнату, я не смог сдержать улыбку и заметил:
— Уж тут, по меньшей мере, поиски будут напрасны.
Он посмотрел на меня и с упрямым видом вошел внутрь.
Свет едва проникал сквозь въевшуюся в оконное стекло сажу. То тут, то там старинные доспехи или погребальная урна из Этрурии отсвечивали в полутьме серым налетом плесени; повсюду лежал слой влажной пыли.
— Здесь кто-то побывал, — сказал доктор.
— Доктор!
— Оконная защелка, похоже, сорвана; и поглядите на пыль на полу — разве не выглядит она...
— Но это невозможно, никак невозможно. Всему есть предел, — ответил я.