— Куда мы идём? — спросила девушка, ежась от холодного ночного воздуха.
Собеседник ничего не ответил, лишь кивнул головой в сторону руин старого аббатства Уайтби, до которого оставалось совсем немного. Берта облегчённо вздохнула, ведь руины для неё за всё это время стали чуть ли не родными.
Она всегда восхищалась аббатством в дневное время, но никогда не созерцала его в ночную пору. Это была настоящая обитель грусти и печали, окутанная ночной пеленой, которая напоминала о вечно текущем, всеразрушающем времени. Стены некогда бывшего чуда архитектуры стояли и будто напоминали о былом величии, пропуская сквозь пустые каменные арки лунный свет. Это место уединения мыслей, мрачное и в то же время спокойное и безмятежное, по-своему прекрасное и неповторимое.
И вот они впритык приблизились к устаревшим руинам. Гробовую тишину рассекал шум густых зарослей из камыша, растущего возле небольшого озера с мутной тёмной водой, у которого в дневное время так любила проводить своё время Роберта. Её бледные щёки обвевал прохладный морской ветер; где-то вдали слышалось волнение бушующих волн, которые доходили к берегу и тут же разбивались, как разбиваются надежды наивных мечтателей, слепо верящих в чудеса, которые, по их мнению, непременно должны были бы переплестись с их уже предначертанными судьбами.
— Наверное, вам кажется довольно странным, что я, совершенно не знакомый вам человек, посмел вас притащить сюда, — безразлично протянул незнакомец, остановившись возле большого каменного выступа. — Я не должен был этого делать.
— Но… Я ведь сама последовала за вами, — неуверенно буркнула Роберта. — Это было моё решение.
Незнакомец ничего не ответил: он лишь вглядывался куда-то во всепоглощающую ночную темноту, будто пытаясь что-то в ней разглядеть. Берта тяжело вдохнула воздух и сразу же выдохнула, узрев перед собой едва заметное облачко пара, которое сразу же рассеялось в густом сумраке.
— Мне кажется, или вы дрожите от холода?
Берта совершенно не заметила, как таинственный господин плавно перевел на неё взгляд. Её действительно трясло от холода, но как он мог это заметить в кромешной тьме, ещё и за линзами темных очков?
— Нет, спасибо, — пискнула мисс Куинси, продолжая ежиться от холода.
— Да кого вы обманываете, — хрипнул незнакомец, принявшись расстегивать свою мантию-плащ. — Давно хотел избавиться от нее. Вот, держите.
Но Роберта, вопреки словам незнакомца, даже не сдвинулась с места. Она, словно вкопанная, продолжала удивленно таращиться на странного джентльмена. Из-за мимолётной тучи опять выглянула луна, озарив своим светом дорогой смокинг господина, который придавал его безупречному стану ещё больше благородства и изящества. До этого момента она считала его за мужчину в возрасте, но, как оказалось, была неправа. Да он совсем молод! Едва ли старше её. Он был подтянут, с прямой поставленной осанкой: редко кто из мужчин постарше может похвастаться такой формой. А какие плавные, элегантные движения! Берта, приоткрыв рот, продолжала откровенно пялиться на молодого человека, который так и дальше стоял с протянутой рукой, на которой висел длинный плащ, свернутый напополам.
— Или вы предпочитаете ухаживания? — устало спросил незнакомец: в его голосе чувствовался заметный сарказм.
— Нет, спасибо, я обойдусь без этого, — протараторила девушка, выхватив одежду с рук незнакомца. — Но… Вы не простынете?
— Я уже простыл, — громко закашлявшись, ответил молодой человек. — Вы не находите, что мой голос хрипит, как у древнего старца, покидающего этот бренный мир?
Эти слова довольно рассмешили Роберту, и она заметно хихикнула, совершенно не скрывая этого.
— Но… Я ведь не знаю, какой ваш голос на самом деле, — весело проговорила она. — Он разве не должен хрипеть?
— Да вы издеваетесь, — брякнул незнакомец, опять громко закашлявшись: на этот раз приступ кашля был довольно затяжным, по сравнению с предыдущими. — От этих бесполезных травок совершенно никакого толку!
— Может, вам следует вернуться в особняк? — спросила девушка первое, что сбрело на ум. — Там ведь намного теплее, чем здесь…
— О нет, с меня хватит этого карнавала, — недовольно фыркнул молодой человек, принявшись теребить свою, как казалось бы, самую настоящую бороду. — Пожалуй, этот ночной сумрак оказал мне более тёплый приём, чем глубоко уважаемые владельцы этого горе-поместья. Ой, о чём это я? Как-то глупо и неприемлемо осуждать тех, кто всё-таки предоставили честь пригласить меня на их грандиозный праздник… Глупость взболтнул, извольте.