— Это действительно странно, я ведь горничная, — заикнувшись, протараторила девушка, пытаясь таким способом изменить смысл ранее сказанного.
— Для меня это не имеет значения, кто ты. Не хочешь прокатиться на Вельхайме?
Эти слова обрушились на Роберту словно гром среди ясного неба: она так мечтала проехаться хоть раз в жизни верхом! Хотя она даже понятия не имела, как взгромоздиться на лошадь: её распирало желание сесть в седло, и в то же время ею овладел страх опозориться перед Фредериком, который остановился, придерживая коня. Но… Что он делает? Поставив ногу в стремя, Винслоу ловко перекинул ногу и сел назад в седло, протягивая руку. Он что, издевается?
— Хватит робеть, — продолжая мило улыбаться, произнёс молодой человек, — садись, я тебя не уроню. Но сначала погладь Вельхайма, он должен знать, кого на себе везёт.
Роберту с головы до пят охватила приятная дрожь: как так? Он предлагает ей с ним прокатиться верхом… Это обман, такого не бывает! А вдруг их кто-то увидит? Нет. Она не может отказаться от этого заманчивого предложения. Опять прочувствовать его совсем рядом было мечтой Роберты: её влекло к нему неведомой силой, и ничто в этот момент не было способно её остановить.
— Ну же, не бойся, — мягко произнёс Фредерик, одной рукой придерживая повод.
Едва колеблясь, Роберта, стыдливо пряча глаза, подошла к высокой вороной лошади. Плавно протянув свою руку, она сразу же почувствовала аккуратное прикосновение его ладони и пальцев рук: кожа на них была мягкой и бархатистой, и это было довольно странно для человека, который часто предпочитал ездить верхом без перчаток. Одно мгновение, и Берта оказалась верхом спереди седла. Её глазам открылся совершенно иной ракурс: первый раз она оказалась над землёй, а перед ней возникла мощная, мускулистая шея с густой чёрной гривой. Но если до этого девушка мечтала прокатиться на лошади, то в этот момент ей было совершенно не до этого… Мечтательно прикрыв глаза, Роберта наслаждалась каждым ненарочным прикосновением, этим ритмичным спокойным дыханием прямо у самого уха: она никогда ещё не чувствовала себя такой счастливой. На этот раз Берта отбросила прочь все сомнения и страхи, они уже не имели никакого смысла в эти блаженные минуты, ей было наплевать на всё и на всех: есть лишь она и он… Предел её мечтаний и иллюзий, которыми она никак не могла себя натешиться.
— Знаешь, мне это напомнило один момент, — изрёк Винслоу, слегка пришпорив коня, отчего тот тронулся шагом. — Когда я был ещё несмышлёным мальчишкой, мы всей семьей ездили за город к нашим кузенам. У них там был свой особняк, и они держали парочку лошадей, на которых я любил кататься. По соседству жила бедная многодетная семья: мои кузены относились к ним очень и очень брезгливо. По чистой случайности я познакомился с девочкой из этой семьи. Я ещё воровал для неё хлеб из кухни… Ты меня слушаешь?
— Конечно! — ответила Куинси; с каждым движением лошади она всё ближе и ближе ссовывалась к Фредерику, что необычайно её смущало. — И что было дальше?
— Однажды я катался верхом и снова увидел эту девочку: она смотрела на меня щенячьими глазами, словно хотела что-то сказать, но боялась. Я не был из робкого десятка, и сразу же предложил прокатиться. Меня не смущало ни её положение в обществе, ни её жалкий вид. Я до сих пор помню восторг в её глазах. Я чувствовал себя добродетелем, меня переполняла гордость за то, что я принес радость этим маленьким детским поступком, что на мгновение скрасил ей её серую жизнь. Моя мать всегда была альтруисткой и воспитывала меня соответственно. Честно скажу, моему отцу это жутко не нравилось! В конце концов, меня увидел отец, когда я в очередной раз катал верхом эту девочку. Как сейчас помню, хотя мне было лет одиннадцать: это было в точности так, как сейчас… И ты мне очень напомнила ту девочку.
— А что же случилось, когда вас увидел твой отец? — осторожно поинтересовалась Берта; она не думала, что будет общаться с ним на такие темы, но всё же решила поддержать разговор, ибо Винслоу начинал внушать ей чуть ли не самое настоящее доверие.
— Он вычитал меня, что он мог сделать, — улыбаясь, забавно протянул Фред. — Он вырос в традиционной аристократической английской семье, и для него было недопустимым общаться с выходцами из низших слоёв. Ты уже поняла, что с той девочкой мне сразу же запретили общаться…
— Что-то мне это напоминает, — буркнула девушка, подаваясь немного вперёд.
— Мне тоже, — весело произнёс Винслоу. — Думаю, мы поняли друг друга.