— Видел в книге. Там еще черты специфические у поврежденных каналов получаются. У Накаяма и Сакураи этого нет.
— Именно. Это значит, что в случае излечения им не придется каждые три месяца приезжать на поддерживаю дорогую терапию. Они просто станут снова самими собой.
Пользуясь моментом, прошу:
— Сакамото-сэнсей, а не могли бы вы посмотреть одну девочку? Для меня это важно.
— Что у нее? Спалила источник?
— Нет. Рассеянный склероз, терминальная стадия. Мне надо, чтобы если девочка выздоровеет, то это считали вашей заслугой. Исключительно вашей.
Старик долго задумчиво меня разглядывает, затем тихо интересуется:
— Не страшно лечить других, не имея нужных знаний?
— Очень страшно. Но у меня нет выбора. Пока вы доведете до ума новую методику, уйдет год или больше. Пока попробуете что-то похожее использовать для больных с поражением центральной нервной системы — еще лет десять. Я смотрел статистику — в этом направлении мало кто работает. Это не рак, где просто нужно спалить больные клетки. Здесь их надо восстановить, а для этого нужен одаренный с талантом в манипулировании жизненными силами. Их вообще единицы на всю страну, вы это отлично знаете. Поэтому, если я не попробую, то девочка умрет. А мне она нужна живой и здоровой.
Усмехнувшись, профессор бросает карандаш на плакат:
— После того, что ты уже сделал, это я должен спрашивать, чем и как смогу расплатиться. Вези своего пациента. Будет интересно взглянуть, что же такое мой шебутной ученик успел еще учудить.
— В воскресенье утром устроит?
— Разумеется. Я с семи утра здесь, если не забыл. Раньше меня твои мордовороты не пускают.
***
В субботу утром в городе тихо. Это не рабочий день, когда множество машин спешит по своим делам. И это еще не час активного выезда за покупками. Затишье в гигантском мегаполисе. Редкие машины. Редкие прохожие. Солнышко, только-только начавшее припекать. Идиллия.
К тридцатиэтажному небоскребу подъехал привычный для города белый микроавтобус с россыпью голубых иероглифов с изображением веселого парня с намыленной щеткой в руках. Зарулив в гараж, водитель провел карточкой перед считывателем и покатил вниз по пандусу. Покрутился между бетонными столбами, пристроил машину на пустой стоянке недалеко от лифтов. Вылез, поправил хирургическую маску на лице, пошел выгружать все необходимое для уборки: легкую тележку с большими колесами, пластиковые ведра, швабры, банки с разнообразной химией. Аккуратно все расставил, прихватил ярко-желтой синтетической лентой с замком-зажимом. Закрыл микроавтобус и покатил имущество. Обычный уборщик, которых так много на выходных бродит по опустевшим этажам многочисленных небоскребов. Комбинезон, кепка, резиновые перчатки на руках. Безликая рабочая единица.
Большой зал для проведения совещаний с окнами во всю стену. Любимое место разнокалиберных начальников в любой местной корпорации. Любят здесь по любому поводу ответственность по куче народу размазывать. Чтобы не с тебя спросили, а с кого-то другого. Удивительно, что с подобным подходом страна метит в промышленные мировые лидеры. Почти каждый день до четырех часов болтологии, а задачи с тебя никто не снимает. Вот и сидит народ до полуночи в хроническом стрессе.
Ладно, мне это уже не столь важно. Я еще утром проверил, что за картинку показывают местные камеры, перед выездом закольцевал их. Потому как иногда господа абэноши во внутренней сети тоже просматривают, кто в конторе болтается. Четверка хитрых предпочитает проблемы обсуждать без посторонних ушей. Так что — нет тут никого. И меня тоже нет. Когда буду уходить, еще и на серверах подчищу. Благо, там с Гонконга будет организован взлом и все последующие радости компьютерной жизни. Сетка рухнет, а на оборудовании останутся адреса “проклятых дикарей”. Кстати, триады подобными проблемами не особо заморачиваются. Гонконг сейчас грандиозная помойка, кого только там нет. Три года назад независимая экономическая зона вернулась под крылышко материкового Китая, сейчас тянется безвременье. Формально вроде новые власти порядок начали наводить, но до реальных результатов еще лет десять авгиевые конюшни разгребать.