— Поел? — спросила она, садясь напротив.
— В процессе, — пробубнил Дорожкин, кивая на только что поданную кулебяку. — Хотите присоединиться?
— Для завтрака поздно, для обеда рано, подожду, — отрезала Маргарита. — Но ешь быстрее. Есть срочная работа. Как вчера все прошло?
— Да все в порядке, — пожал плечами Дорожкин. — Не так страшен черт, как его малюют.
— Может быть, может быть, — сузила черные глаза Маргарита, обдавая Дорожкина жаром одним только изгибом губ. — Вопросы какие есть?
— Есть, — вспомнил Дорожкин, торопливо тыкая вилкой в картошку. — Забыл спросить, какой у меня номер телефона?
— Простой, — ответила Маргарита. — Один-один-один.
Дорожкин тут же зашелестел страницами справочника, повел пальцем по цифрам и вскоре нашел нужную строчку. Против номера в три единицы стояло имя Вальдемара Адольфовича Простака.
— Ничего не значит, — пожала плечами Маргарита. — В этой книжке все номера нашего управления записаны на Простака. Так удобнее, никто не пытается накручивать диск, беспокоить. Адольфыча уважают в городе. Больше никаких вопросов?
— Что за срочная работа? — спросил Дорожкин.
— Охота, — коротко бросила Маргарита.
— На кого? — оживился Дорожкин.
— На зверя, — отрезала Маргарита.
Глава 8
Охота на обормота
Кирзовые сапоги, брезентовые штаны и куртку Ромашкин вручил Дорожкину прямо в машине. За рулем сидел сам Кашин, рядом с ним кривила губы Маргарита. Двое околоточных вполголоса ругались в «собачнике» за решеткой. Дорожкин, чертыхаясь, с трудом натянул штаны поверх джинсов, и, хотя большую часть службы ходил в носках, с портянками управился ловко, чем заслужил одобрительное хмыканье Кашина.
— Служил?
— Было, — кивнул Дорожкин, поднимая воротник ветровки, чтобы не задрать шею брезентом куртки.
— Тогда будь мужиком, — крякнул Ромашкин и воткнул прямо через штаны в бедро Дорожкину шприц.
— От энцефалита? — скривился от боли и желания засадить довольному коллеге по физиономии Дорожкин.
— От всего понемножку, — хмуро бросила Маргарита.
Уазик миновал перекресток с улицей Носова, Дорожкин разглядел через плечо Кашина бело-зеленые корпуса больницы, успел прочитать на кинотеатре «Октябрь» афишу о премьере американского фильма «Хищники» и осторожно спросил Кашина:
— Хищник?
— Кто? — не понял Кашин.
— Ну зверь этот.
— Ну как тебе сказать… — Начальник полиции вытащил из кармана сигарету, покатал ее между пальцев, но, посмотрев на Маргариту, со вздохом сунул обратно в карман. — Обормот он, скорее. Хотя тут разные мнения могут быть.
— Хищник, — твердо сказала Маргарита. — С клыками, когтями, плотоядный, значит, хищник. А уж обормот или нет, там увидим.
— Откуда начнем?
Уазик переехал узкий мост через речку и остановился на деревенском перекрестке.
— На Макариху пойдем или на Курбатово?
Кашин смотрел на Маргариту вопросительно, и в его взгляде, что удивило Дорожкина, не было насмешки. Он и в самом деле ждал ее решения.
— Ромашкин? — обернулась Маргарита к Весту.
— На Курбатово, — бодро отозвался Ромашкин. — Про Макариху я знаю, но ночью его в той стороне слышали, да и Дир сказал, что у заимки его надо искать. Корову Никуличны он на Курбатовскую сечу утащил. Там же и половину кабанчика видели. Недоеденную. Опять же собака у Дира пропала, а у Дира просто так ничего не пропадает. Да и следы.
— Понятно.
Кашин тронул ключ в замке зажигания, машина зачихала, затряслась, но завелась и, слушаясь руля, повернула направо. Колеса загрохотали по разбитому деревенскому асфальту.
— Волк? — осторожно спросил Дорожкин.
Маргарита повела подбородком, но Ромашкин пробормотал вполголоса: «Тепло», и она кивнула.
— Тогда медведь, рысь, собака одичавшая? — начал перечислять Дорожкин.
— Холодно, — покачал головой Ромашкин. — Волк — тепло. Все остальное — мимо. Не спеши, инспектор. — Вест хмыкнул. — Подстрелим — разглядим.
— Медведей тут давно не было, — согласился Кашин. — Рысь тоже редкий гость. Правильно говорит Вест. Подстрелим — узнаем.
Дорожкин уставился в окно, разглядел, что машина минует дом Шепелевой, потом деревенское кладбище, на котором Дорожкину почудились кучи заросшей бурьяном земли, и поползла к перелеску. Вскоре показались домишки еще какой-то деревеньки. Дорожкин хотел было спросить, из чего ему-то стрелять, но Ромашкин уж слишком явно ждал этого вопроса, и он решил промолчать. Хорошо хоть одели для лесной прогулки, еще и привили неизвестно от чего. Словно в ответ на его размышления в голову ударил жар, а потом уже в глазах начало все троиться, и вскоре Дорожкин уже ничего не видел, только стучал зубами и словно все глубже и глубже погружался сначала в теплую, а потом уже и вовсе в горячую ванну.