параллельных. И так было чуть ли не с первого класса. Я и дисциплины не нарушал,
и учился неплохо, и здоровье у меня всегда было отличное. Никто в школе и
подумать не мог, что я не получу вакансии... Ребята из моего класса всегда мне
завидовали, понимаете? Но раньше они не пытались пакостить, а в последний год...
ох... Все началось, когда я поехал в летний лагерь. И вот там однажды ночью под
одеялом я, как бы это вам сказать... - при этих словах Огинки весь зарделся, -
ну, в общем, делал себе хорошо... Понимаете, да?..
- Понимаю, - сказал Николай, - сам таким был. Продолжай.
- А один гад это подсмотрел и настучал воспитателю! А тот снял с меня 10 баллов
за дурную привычку! Ну, тут я не выдержал и полез на этого гада-доносчика с
кулаками! И с меня сняли еще 10 баллов за драку...
Огинки глубоко вздохнул. От воспоминаний в глазах у него проступили слезы.
- Успокойся, - произнес Артемов. - Я понимаю, что тебе тяжело это вспоминать, но
все-таки давай продолжим. Ты не мог как-нибудь пополнить запас баллов, например,
за счет общественной работы?
- За месяц до Дня Истины? - слабо улыбнулся Огинки и вытер слезинки. - Не дали
бы ни одного балла! Сказали бы: "А где ты, мальчик, раньше был?" У нас те, кто
хотел общественной работой заниматься, еще в первый же год все должности в
классе расхватали. А мне не хотелось к учителям подлизываться, да и без блата
там все равно много не заработаешь... Если все годы учебы на разные классные
мероприятия ходишь, добавят пару баллов, если несколько лет какую-нибудь рядовую
должность занимаешь, то три, если ты староста класса, то четыре, а чтобы больше
получить, надо уже в городских мероприятиях участвовать, в провинциальных, а уж
десять баллов дают только тем, кто принимал участие во всяких мероприятиях
планетарного уровня, но туда нормальных ребят никто не пустит, там только
детишки начальников ошиваются!
- То есть ваше местное начальство натягивает своим детям лишние баллы? -
заинтересовался Николай.
- Ага. И не только по общественной работе, бывает, они еще своих пацанов в те
спортивные команды запихивают, что хорошо на соревнованиях выступают. Если там
только один игрок блатной, он же не помешает им победить, а баллы за победу
добавят всем одинаково. Говорят, что и на конкурсах красоты им лишние баллы
добавляют, только немного, чтобы они на планетарный конкурс не попали, его на
всю планету показывают, там люди сразу увидят, кто блатной, и скандал будет...
- Ну, хорошо, - сказал Артемов, - успехи по общественной линии тебе не светили,
а как же ты тогда выкручивался из положения?
- Ну, мне пришлось пойти на конкурс красоты. Они у нас проводятся среди ребят и
девчонок прямо перед Днем Истины. Я победил на городском конкурсе и попал на
провинциальный... - Огинки скривился.
- Что, тяжело там было?
- Не тяжело, но противно. Особенно на провинциальном... Там мало того, что надо
было догола раздеваться, так заставляли еще принимать всякие позы неприличные...
и все тело осматривали, нет ли где лишних родинок... И похоже, чего-то у меня
нашли, потому что на планетарный конкурс не пропустили... Но семь баллов за
красоту мне все же дали! - с гордостью закончил Огинки и взглянул на Николая.
- Значит, после этого конкурса у тебя стало 234 балла, - подсчитал Артемов. - И
что случилось потом?
- Потом, - снова повесил голову Огинки, - был урок генетики... Дело в том, что
пока я выступал на провинциальном конкурсе, наша учительница генетики сказала
всем принести на следующий урок один прибор, и сказала еще, чтобы это передали
всем отсутствовавшим. А мне никто не передал! В результате я пришел на урок без
этого прибора, она сказала, что я не готов к уроку, и вынесла мне замечание. Я
стал спорить, и она сделала мне еще одно замечание, за пререкания... Ну, правда
ведь, несправедливо?!!! - Огинки поднял на Николая свои огромные карие глаза.
Артемов не смог выдержать этого взгляда. Он неоднократно бывал на Земле в
горячих точках, ему частенько приходилось видеть детей, страдавших от войны,
болезней, даже искалеченных, но у них всех все же были в жизни какие-то
перспективы. У этого мальчика впереди была только одна перспектива - быть
усыпленным в этой тюрьме...
- А апелляцию ты не пробовал подать? - спросил он мальчика.
- Нет, - покачал головой тот. - Это все равно бесполезно. Их удовлетворяют
только в исключительных случаях, когда уже всем ясно, что совершена ошибка, а
здесь ничего не докажешь... Меня теперь может спасти только папа ценой
собственной жизни, но я не знаю, настолько ли он меня любит...
Одинки замолчал и уставился в пол. Говорить больше было не о чем. Николай
смущенно поблагодарил мальчика за беседу, попросил не падать духом, и
отказавшись от посещения других камер, спешно покинул тюрьму. В голове у него
зрел план, но для его осуществления надо было спешно встретиться с Шаехсом.