Геннадий представил себе скопища ведьм, леших, кикимор и различную инопланетную чертовщину, с которой вполне можно встретиться в таком лесу ночью, да и днем тоже, и ему стало немного не по себе.
Он осторожно взял за руку свою спутницу и сказал:
- Здесь в лесу на поляне оставаться глупо. Пошли, Ферни. Далеко отсюда до вашего королевства?
- Это там, - шепнула принцесса, показывая на тропинку за скамейкой, но в лесу ночью опасно, разбойники шалят на дорогах. Мой рыцарь, а где твой добрый конь?
- И в самом деле, - обрадовался штурман, - совсем с этим драконом из головы вылетело. У меня же поблизости в кустах вертолет стоит.
С минуту Геннадий вспоминал, в какой стороне лужайка с вертолетом, затем, ориентируясь по скамейке и трухлявым пням, уверенно зашагал в темноту.
Идти по ночному лесу оказалось совсем не просто. Тропинку они сразу потеряли в темноте. И приходилось продираться через густые, колючие заросли. Ноги утопали в сочной высокой траве. Гибкие, упругие кустарники цеплялись за одежду, и штурману приходилось правой рукой раздвигать ветви, больно хлеставшие по лицу, а левой - поддерживать Ферни, которая то и дело спотыкалась, но уже не хныкала и, в общем, для сказочной принцессы держалась достаточно стойко.
Проплутав около часа, они все же вышли к вертолету. И только здесь, усадив Ферни в кресло, захлопнув дверцу и включив двигатель, Геннадий вздохнул с облегчением.
"Эх, если бы мне было известно, - подумал он, - чем окончится эта сказка?"
Вертолет набирал высоту.
Глава 9
Появление Геннадия с принцессой в столице сказочного королевства встретили бурным ликованием.
Узнав о гибели дракона, старый король объявил всеобщее веселье, а во дворце устроил пышный бал.
Согласно высочайшему указу, штурману тут же присвоили титулы наследного принца, победителя дракона и спасителя королевства, после чего Геннадия произвели в генералиссимусы и наградили всеми орденами и медалями королевства - тройным комплектом. Однако и этого старику Броденкасу показалось недостаточным, и чтобы оценить заслуги штурмана, он спешно учредил еще дюжину орденов. И пока придворные ювелиры, работая в три смены, ковали эти ордена, король в деликатной форме дал понять Геннадию, что всегда готов отмерить штурману его законную, честно заработанную половину королевства.
Геннадий, правда, не внял соблазну и столь же деликатно от предложенной половины королевства отказался.
- Ваше величество! - сказал он. - Мне, скромному звездолетчику, как говорится, вечному скитальцу по вселенной, половина королевства вовсе даже ни к чему. Ведь и дочку вашу я выручал совсем не из-за какой-то там половины.
- Так! - грозно сказал Броденкас, по-своему истолковывая бескорыстные побуждения Геннадия. - Не хочешь половину, бери все! - И соскочив с трона, монарх звонко и, видимо, от души громыхнул короной о мраморные плиты дворцового зала. - Для хорошего человека ничего не жалко!
- Вы меня опять не совсем верно поняли! - взмолился Геннадий. - Я ведь не из-за королевства принцессу выручал. Зачем оно мне? Я всего лишь исполнил свой долг - помог человеку в беде. На моем месте каждый порядочный принц поступил бы так же.
- Нет. Нет. Скромность - это, конечно, украшение мужчины, но далеко не всегда. Излишняя скромность вредит. И как же это? - изумился король. Разве такое возможно, чтобы совсем без королевства? Нет, заработал получай! Я своей дочке не враг! Что-то ты, парень, крутишь! Наверное, к дочери соседнего императора посвататься хочешь?
- Ничего я не кручу! - возмутился штурман и, сообразив, что королю бесполезно что-либо доказывать, решил действовать хитростью. - Мне своего королевства за глаза хватает! - нагло заявил он. - Я не жадный!
- А! - обрадовался король. - Так то ж совсем другое дело! А то - не хочу, не буду! Так бы сразу и сказал, а то я по простоте душевной тебе, милый мой, уже и голову отрубить хотел! У нас ведь, у королей, сам понимаешь, с этим быстро - иной подданный глазом моргнуть не успеет, а уже без головы... Что ж, раз у тебя свое королевство имеется, тогда конечно, тогда нам и свадьбу сыграть не грех!
И не успел штурман опомниться, как ударили в барабаны, затрубили в трубы. Оркестр местных сказочных виртуозов исполнил марш Мундельсона (местный композитор), а повелитель волшебного королевства зычным голосом провозгласил:
- На колени, дочка! И вы, принц, на колени! Я благословляю вас! Живите в любви и согласии! Я кончил! Первый министр, выдайте молодоженам брачные свидетельства!
И вновь затрубили трубы, и ударили барабаны, и сей же миг штурмана с принцессой потащили за свадебный стол.
* * *
Прожив во дворце две недели, Геннадий отчетливо понял, что больше не выдержит.
"Нет, королевская жизнь мне противопоказана. Соколиные охоты, пиры, турниры, доносы придворных друг на друга, публичные субботние казни на площади перед дворцом, сильнодействующие яды в бокалах с вином и прочие королевские радости - все это не для моего хрупкого организма. Конечно, сие весьма занимательно, однако пора и честь знать, - думал он. - Кому-то ведь и трудиться нужно".
Геннадий вспомнил оставленных на Синксе товарищей, своего капитана, и ему стало совсем плохо. "Левушкин мне, точно, голову открутит, - подумал он. - Надо же, больше двух недель здесь дурака валяю! Они меня уже, наверное, погибшим считают! "
И штурман пошел к королю прощаться.
- Погостили, пора и в путь собираться! - сказал он. - За принцессу, ваше величество, не беспокойтесь - она в надежных руках. И вот еще что если вас тут без меня будут драконы донимать - применяйте химию! Против драконов и прочих паразитов лучшее средство - инсектициды, но пользоваться ими нужно умело и крайне осторожно, в самых безнадежных случаях. Все рецепты и технологию синтеза я вашему придворному алхимику оставил, думаю, если что - выкрутитесь!
Король, конечно, поворчал для приличия, ну как же, государство теряет такого защитника, можно сказать, опору трона, но, поразмыслив, не стал препятствовать отъезду Геннадия.
Простившись с монархом сказочного королевства, штурман погрузил в вертолет два сундука с орденами, взял с собой, на память, новенький мундир генералиссимуса и пошел в покои принцессы. С женщинами всегда сложно. Уговаривать юную капризную супругу штурману пришлось долго.