Любовник-сосед снова переехал к жене. Однажды ушел добывать в неравном бою свою зимнюю куртку и не вернулся. Потом как-то незаметно для самой Вероники из ее квартиры исчезли его тапочки, треники, зубная щетка, штаны и рубашка с пуловером.
На память остался лишь оформленный на Веронику кредит на покупку соседом «Шевроле-Лачетти». Такого же, как у Васи. Пару месяцев сосед исправно совершал татаро-монгольское нашествие на Вероникину квартиру и холодильник, кавалерийский наскок на саму Веронику, оставляя после себя приятное ощущение в органах малого таза и очередной кредитный взнос.
Потом набеги и наскоки стали происходить все реже и реже, а потом и совсем прекратились, вместе с обязательными платежами. Далее за стоящую под окном соседскую «Лачетти» Вероника рассчитывалась сама. Аборт она сделала на свои. Денег не было. Счастья тоже. Годы шли.
Рассчитавшись с чужим кредитом, Вероника отметила 35-летие. За столом сидели немногочисленные безмужние подруги. Замужних подруг Вероника давно вычеркнула из своей жизни, чтобы не завидовать чужому счастью.
Исключение составляла лишь подруга Машка, у которой были пьющий и бьющий муж, трое разновозрастных детей, полное отсутствие денег, счастья, которому можно было бы позавидовать, и перспектив на их появление.
Между Машкой и незамужними подругами восседал сосед. Тот самый бывший любовник, который уже с месяц вновь совершал свое бесстыжее нашествие, не приносящее счастья.
Сорок Вероника не отмечала. Говорят, что нельзя отмечать сорок лет, счастья не будет. Посидели в день рождения… Она, подруга Машка и Машкин фингал под правым глазом.
Сосед-любовник никак не мог определиться, на какой жилплощади ему все-таки обитать. Он то поселялся у Вероники, то возвращался к законной супруге, которая все чаще заговаривала о том, что надо бы поменять квартиру. «Шевроле-Лачетти» после аварии продали на запчасти. Шофер Вася уволился из редакции. Тоже вместе со своей «Лачетти». Так что в жизни Вероники теперь не было ни «Лачетти», ни Васи. Мужа и счастья, естественно, не было тоже.
Зато в данный исторический момент времени у нее было два любовника. Сосед, куда ж без него, и старший Машкин сын – пэтэушник с маленьким объемом мозга и большим членом, доводящим Веронику до исступления.
Задумчиво потягивая разбавленное водой каберне из высокого красивого бокала (незадолго до дня рождения Вероника окончила курсы сомелье, просто так, для души и общего развития), она со всей страстностью своей натуры горячо доказывала Машке, что в сорок лет жизнь только начинается. Она точно знала, о чем говорила. Ведь в данный исторический момент Вероника была беременна. И твердо решила, что аборт делать не будет. Ей нужно было только определиться, от кого именно она рожает. А также понять, как и на что жить дальше. Она не знала, что маховик убийства уже запущен и остается только ждать удобного случая для его свершения.
120 дней до выборов
– Его-о-о-о-ор… Ты просто невыносим…
Раздраженный голос жены глухо доносился из-за закрытой двери ванной, и, глядя в зеркало, невыспавшийся красавец и плейбой Егор Фомин тоскливо подумал, что выйти все-таки придется, ведь нельзя же торчать в ванной до бесконечности. Выйти и пережить очередной утренний скандал. Впрочем, а чего он еще ждал, вернувшись домой в три ночи?
«Она никогда меня не понимала, – думал он, с ожесточением водя по зубам щеткой (только с натуральной щетиной, остальное оставим плебсу). – Она никогда меня не понимала. А сейчас уже ничего не изменишь. Разводиться теперь равносильно политическому самоубийству. Да и не хочу я разводиться. Юльку жалко».
Двенадцатилетняя Юлька была чудо как хороша. Уменьшенная копия отца – высокого плечистого красавца с холодной синью глаз, открытым взглядом и тонкими породистыми чертами лица.
Сколько Егор Фомин себя помнил, на него оборачивались на улицах. Примерно с восьмого класса оборачивались. К его ногам и в его постель укладывались абсолютно все женщины, на которых останавливался его заинтересованный взгляд. А те, на ком взгляд не останавливался, совершали чудеса изворотливости, чтобы все-таки привлечь его внимание.
Он был красив той настоящей мужской красотой, от которой у женщин любого возраста и семейного положения неизменно перехватывает дыхание. Естественно, он знал про это. Знал и беззастенчиво пользовался, шагая по жизни, как настоящий победитель. Не беря пленных. Не считая оставленных позади себя жертв и не обращая внимания на многочисленные крушения чьих-то надежд.