О защитных скафандрах все тотчас же забыли, хотя совсем недавно все свои надежды люди возлагали исключительно на них, и защитные костюмы, на закупку которых совсем недавно уходили целые состояния, теперь валялись во дворах и прямо на улицах — изломанные, истоптанные и презрительно изгаженные, тем паче что где-то в СМИ самым мелким петитом пропечатали информацию о том, что они не только не приносили никакой пользы, но даже содействовали всплеску сердечных и бронхо-лёгочных заболеваний.
Впрочем, теперь это уже не имело никакого значения, и всеми умами, сердцами и помышлениями овладела святая вакцина.
Вакцина, разработанная Олегом Ивановичем, получила название «Красный удар», ознаменовав своим появлением начало мощной телевизионной кампании. Каждые пятнадцать минут на экране телевизора, в разгар любого фильма или передачи, не исключая мультфильмов, появлялся огромный красный кулак, наносивший удар по бледному и довольному противному червяку, усеянному многочисленными шипами с присосками, после чего от червяка оставалась жалкая и малоэстетичная лужица. (За изготовление этого шедевра социальной рекламы известный дизайнер Артём Поганкин получил сумму, превышающую всякое воображение.)
«Красный удар», вопреки всяким ожиданиям, не только не погасил эпидемию, но и распалил настоящую гражданскую войну. В обществе забылись прежние разделения на богатых и бедных, образованных и необразованных; красный удар пропаганды разделил соотечественников на прививочников и антипрививочников — при том, что причины принадлежности каждого борца этих двух станов к тому или иному отряду не поддавались никакому рациональному объяснению. Более того: со времён иконоборческих войн Церковь ещё никогда не знала такого раскола, как во времена «Красного удара»: если митрополит Щелкунчиков — лохматый субъект неопределённого возраста — грозил своей пастве отлучением за уклонение от вакцинации, то митрополит Шелкопёров — исхудалый старик с лихорадочно блестящими глазами — грозил адскими муками тем, кто осквернит свой организм этой адской отравой, внедряющей в душу печать Антихриста, и эта мощная богословская полемика посеяла в среде благочестивой публики шатания, слухи и ропот.
Руководители предприятий и, особенно, высших учебных заведений проявляли, по мере своего разумения, самую причудливую инициативу. Так, например, ректор Высшей школы политологии разработал для своих студентов и преподавателей целую систему жетонов разного цвета, отмечавших, соответственно, привитых, непривитых, переболевших, людей с противопоказаниями и злостных уклонистов. Нечего и говорить, что эти жетоны терялись, путались и подделывались, что придавало уже существующему хаосу дополнительный градус хаотизации.
Тем не менее, число привитых «Красным ударом» неуклонно росло — равно как и число заболевающих и умирающих.
Вскоре кругленький и желчный встретились в том же ресторане, где некоторое время назад они заключили свою сделку.
Официанта в зелёном фартуке уже не было; вместо него братьев обслуживала вертлявая девица без фартука, но с респиратором на лице, делавшим её похожим на чудовищную улитку.
Кругленький стал ещё более весёлым и румяным, а желчный — ещё более желчным и злобным.
— Ну что, Боря, доволен? — без предисловий спросил его кругленький. — Много заработал?
— Чудовищно, — мрачно ответил Боря. — Сначала на скафандрах, потом на перчатках, масках, респираторах, вакцинке этой… Чудовищно.
— Ну и где же улыбка на твоём лице? — удивлённо спросил Олег Иванович, закусывая краба свежими персиками.
— Какая уж тут улыбка? — со вздохом ответил Боря. — Так и жди от этого твоего вируса подвоха, жизнь немила.
— Заведи любовницу.
— Завёл было, да что толку? Как только подумал, что она может быть заражённой, так у меня сразу всё и опало.
— От меня-то ты чего хочешь?
— А ты не можешь… вернуть их обратно?
— Кого?
— Да этих твоих вирусов. Я уж готов снова работать на дядю, вернуть в казну всё, что я на этих вирусах нажил, только бы не трястись.
— Поздно, братан. Теперь уж не мы ими повелеваем, а они нами.
— Это как?
— Да так, что они обрели разум, а вирусами стали мы сами. Впрочем… — Олег Иванович задумался. — … так мы и всегда, по сути, ими и были — плесенью, жуками-точильщиками… вирусами, одним словом. И теперь природа нас сама уничтожает. Впрочем, так нам и надо.