Потом, когда Одесса пришла в себя в медчасти полка, ей рассказали, что коммандос Кровавых топоров на себе протащили боебанку через линию фронта. А затем, полдня скрывались в лесу, ожидая, когда наступит ночь, чтобы атаковать штабные землянки. Ей так же рассказали, как она с нечленораздельным криком кинулась под ноги орочьей машине, как орк схватил её и отбросил в сторону, уже без руки, как машина взорвалась. Как подошедшее подкрепление, добило остатки ксеносов и как штурмовики буквально бегом принесли её в госпиталь на плащ-палатке. Как комиссар лично появился в операционной и потребовал аугуметику из генеральского запаса, написав записку и запечатав её сообщил, что, если Одесса не прочтёт записку по причине смерти, он лично вырвет руки хирургу.
Она валялась на узкой госпитальной койке и любовалась на новенькие лейтинантские нашивки на небрежно брошенном у неё в ногах кителе. В левой, живой руке, она держала записку. Иногда она брала записку в правую, уже железную, и раскрыв бумагу здоровой рукой, читала сообщение от комиссара написанное торопливым почерком:
"Дитя, твой подвиг достоин самого Себастиана Тора, но хотелось бы уточнить: в рукопашной не используют предметы одежды, в частности плащ-палатки, обычно для этих целей используются штыки и палаши. И совершая подвиг, славят имя Бога-Императора, а не матерятся."
Одесса улыбнулась воспоминаниям и, почти машинально достав из кармана томик Кредо, извлекла из него закладку. В прозрачный пластик была впаяна та самая записка, за прошедшие десятилетия ставшая хрупкой, как крыло бабочки. Сзади раздались шаги, Одесса обернулась и увидела любимца Присциллы, сервитора Френста. Тот держал на вытянутых руках коробку.
- Госпожа Борджиа, - заговорил сервитор голосом капитана - в этот знаменательный день, когда вы празднуете в третий раз своё восемнадцатилетние, примите от нас данный подарок эээ.... В дар.
Одесса, зная чувство юмора капитана, аккуратно открыла коробку и заглянула. Лицо её покраснело, то ли от возмущения, то ли от стыда. В коробке перевязанная ленточкой цвета Сцинтилийского парадного мундира лежала фигурка орка, неумело раскрашенная в цвета Злосолнц. Такие фигурки любили пилоты и канониры. От вибрации, безделушки забавно трясли головами.
Выдержав паузу, сервитор продолжил уже голосом сенешаля, Серафимы:
- Мисс Борджиа, прошу вас сразу по получении подарка, вернуться на корабль, чтобы поучаствовать в праздновании столь замечательной даты.
- На корабль значит, вернуться, значит, - прошипела Одесса, - ну сейчас я вернусь. И везёт же мне на командиров с чувством юмора.
Отвернувшись от иллюминатора, в котором все ещё маневрировал армагеддонец, почти строевым шагом она направилась к посадочному терминалу.