– Маамочка… – вырывается из моей груди жалобный звук.
Мать никогда не была мне крепкой моральной или эмоциональной опорой в жизни, но именно её я призываю в минуты отчаяния. Передо мной встаёт её лицо… Иногда, особенно, если рядом не было бабушки, отца или деда, в ней просыпалось нечто, что в их присутствии казалось спящим. Возможно, это и было её внутренней пружиной – той самой, которая не позволяла согнуть её до конца. Просто в ней эта пружина могла сжиматься до предела. И когда она разжималась, мать начинала тихонько напевать песни, обнимать меня и сочинять смешные истории про край света…
“Мам, давай убежим на этот край!” – предлагала я ей. Она не спрашивала, зачем, а только печально улыбалась.
Но вдвоём мы оставались редко. И большей частью жили в этом своём заколдованном царстве. Паутина, которая нас окутывала, мешала увидеть не только друг друга, но и самих себя.
Я не имела ни малейшего представления о том, каковы мои истинные предпочтения и интересы – на момент переходного возраста, мою голову наводняли разнообразные идеи и желания, но почти все они были чужими. Под влиянием этих идей, после восьмого класса, я пошла учиться на медсестру. Дед был счастлив – ведь они военнообязанные. Помню день, когда с гордостью принесла военный билет домой, и его обложку – красную, как кровь.
Как та самая кровь, которая текла у меня по ноге, когда я встала с холодной земли в парке после того, как осталась одна. Я вытерла её порванными трусами – они валялись тут же. И увидела связку ключей…
Нет, нет, нет! Я пока не готова думать о том, что было дальше. Подумаю о других ключах. И ещё немножко о матери. Да.. так вот… Мне кажется, что если у кого и были ключи от двери, ведущей прочь из заколдованного царства, в котором прозябала наша семья, то это у неё. Просто она не знала, как ими пользоваться.
Я чувствую, как проваливаюсь в тёмный вакуум. Уловка с мыслью о матери не помогла. Вдох – выдох, вдох – выдох, задержка дыхания. Вдох – выдох, вдох – выдох. Отпустило. Я сворачиваю в переулок. Он тоже кажется знакомым. Где-то здесь была студия самообороны, куда я записалась в надежде научиться давать отпор. В этой студии я встретила мужа. Этому событию предшествовал визит к экстрасенсу.
Экстрасенс был азиатского типа мужчиной с длинными тёмными волосами и разноцветными глазами (одним синим, другим – зелёным), одетым в джинсы и майку. На его груди красовался амулет в форме черепа доисторического животного. Схожий череп смотрел на посетителей со стены. Также экстрасенс курил трубку, нашпигованную ароматными травами, создавая, в общем, впечатление человека, которому можно доверять. Я очень хотела избавиться от страшных головных болей, которые меня мучили, а заодно узнать будущее.
Экстрасенс долго всматривался в моё лицо, после чего, не вдаваясь в подробности, заявил, что мне нужно изменить направление жизни. На этом визит был окончен.
Мне показалось, что речь идёт о любви, поэтому, когда на следующий день я пошла в студию самообороны и увидела симпатичного тренера, то сразу влюбилась. И довольно скоро вышла за него замуж.
К тому времени я примирилась с семьёй, поэтому мы сыграли свадьбу, “как положено” – со всеми родственниками, друзьями, криками “горько” и обрядами, вроде похищения невесты. У меня даже было приданое – скрепя сердце, мать отдала свою любимую, закалённую в боях со свиными отбивными, чугунную сковородку.
Поселились мы с мужем отдельно – у него была хорошая двухкомнатная квартира – и принялись вить гнездо. В основном вила его я – мне хотелось, чтобы наше гнездо непременно отличалось от родительского. Поэтому в квартире было не протолкнуться от мебели и того, что дед называл “цацками-мацками”. Муж постоянно задевал и ронял на пол фарфоровых птичек и другие мелкие предметы, чьё предназначение, возможно, как раз и состояло в том, чтобы один раз взлетать и разбиваться.
Я сажусь на скамейку. Вдруг сверху что-то падает – я едва успеваю отскочить в сторону – и разлетается вдребезги. Под светом фонаря пытаюсь рассмотреть, что это было. Кажется, осколки принадлежат японской вазе эпохи Мейдзи, которую я выкинула из дома, висящего в космосе. Я поднимаю голову и вижу, как в воздухе кружатся клочки бумаги.
Глава восьмая
Клочки падают медленно, как снег. В детстве я любила стоять под фонарём и смотреть на падающий снег. Это создавало впечатление, будто я лечу. Я ещё раз пробую взлететь, как умею это делать во сне. Ведь если я сплю, то значит, скоро проснусь. Но тщетно.
– Да когда же это закончится?! – делаю я резкий выпад правой ногой в сторону фонаря.