И с этим смехом в неё тихо входит весна. Самая настоящая весна.
Глава десятая
Мне нравятся женщины из этих рассказов. Я рада их компании, рада погрузиться в их истории и испытать то, что с ними произошло. Даже если они не настоящие, с ними не так одиноко в этом непонятном, призрачном мире. И я возьму их с собой потом, когда выберусь отсюда. Ведь я обязательно выберусь!
А может, они всегда были со мной?.. Потому что тогда, на холодной земле в парке, меня охватило странное чувство. В нём было что-то звериное, древнее, глубокое. Кроме своей боли, я чувствовала боль других женщин – тех, которые были до меня и которые жили в каждой моей клетке. Я также чувствовала и их поддержку. Возможно, это они помогли мне уцелеть и пережить всё, что случилось.
Когда я осталась одна, то встала с земли и вытерла кровь, текущую по ноге, порванными трусами. Потом я увидела связку ключей… Не моих. И стало понятно: “Это его! Он за ними вернётся!”
Я быстро осмотрела юбку – не запачкалась ли и она кровью. Не запачкалась. Я облегчённо вздохнула. Может показаться странным, что меня это волновало. Но мне надо было ещё ехать в метро, и дома могли заметить…
Сначала я хотела бежать. Но потом заметила кусок арматуры. Он валялся в кустах, в окружении тряпок.
Я зажмуриваюсь и вглядываюсь в воспоминание, пытаясь понять, какого цвета были тряпки… Их было много – они лежали горкой. Кажется, одна была тускло-оранжевой.
Конечно, мне надо было бежать. Но, вместо этого, я сняла с себя всю одежду. Сняла, чтобы не запачкать. Был тёплый весенний вечер, но меня била дрожь. Потом намотала на руки тряпки так, чтобы не оставить на арматуре отпечатков пальцев, и спряталась в кустах сирени…
Наверное, когда я сидела в них, голая, то откуда-то сверху казалась на их тёмном фоне светлым пятнышком. Но светлым было только тело – мысли у меня были чёрные. Я понимала, что никому не смогу рассказать о том, что меня изнасиловали.
Хм… Странно. Я ещё никогда не произносила эту фразу вслух: “Меня изнасиловали”. Даже думая об этом событии, я избегала конкретных слов. Но сейчас, кажется, я, наконец, могу их произнести. Я собираюсь с силами и говорю в темноту улицы:
– Меня изнасиловали…
Какое странное от этого чувство – с привкусом железа во рту!
Да… я никому не могла рассказать. Ждать поддержки от домашних было глупо. Только если от матери, но в целом произошедшее рассматривалось бы как позор для семьи. Рассчитывать на правосудие казалось ещё глупее, чем на поддержку домашних. Так что, да, мысли были…
Хотя, о чём я? Их не было! Ни чёрных, ни белых. Они появились потом. А когда я сняла одежду и взяла арматуру в руки, то просто подчинилась команде. Подчинилась ей так же, как в момент, когда дед вытирал моим лбом рисовую кашу со стола, когда насильник дал мне под дых кулаком и приставил к рёбрам нож и когда он, будто в конвульсиях, вталкивал в меня свою плоть… да и во многих других случаях.
Команда исходила из тёмного вакуума. Каждый раз, когда я давала ему заполнить себя до краёв, то будто становилась его частью. И он направлял меня туда, куда ему было нужно. На тот момент, с арматурой в руках, я стала его орудием. Безличным орудием – потому что не только мыслей, но чувств никаких у меня не было.
Не знаю, сколько я сидела, но тот, кого я ждала, вернулся. Он покрутился возле кустов в поисках ключей. Когда мой взгляд упал на его лицо – бородатое, с носом-картошкой, то крупная дрожь, которая меня била, успокоилась, и во мне воцарилось необыкновенное спокойствие. Наконец, он увидел ключи и нагнулся за ними. Тогда я сжалась в комок и одним рывком выскочила из кустов.
Это случилось так быстро, что он не успел поднять голову. Я ударила арматурой именно по ней. Раздался странный, глухой звук. Человеческий череп только кажется твёрдым, а на самом деле – он очень мягкий. Сжимая ключи в руках, мой насильник упал. На всякий случай я отпрыгнула в сторону и приготовилась нанести ещё один удар. Но это было лишним – мой насильник лежал без сознания. Я огляделась – парк был всё таким же пустынным. Брызги крови – теперь это не моя кровь, а Его, я вытерла все теми же рваными трусами. Потом положила их в сумку, завернув в салфетку. Туда же отправились тряпки, в которые были замотаны мои руки. Все это я сожгла через пару дней на пустыре за домом. Арматуру я бросила назад в кусты, быстро оделась и потрогала пульс на его шее. Пульс бился. Я залезла в карман его куртки, аккуратно, обернув руку салфеткой, вытащила кошелёк, достала оттуда все деньги – их было немного – потом я их отдала попрошайке в метро, и бросила кошелёк на землю. Мне казалось, что так это будет похоже на ограбление. После чего поехала домой.