Вертолёт повис в воздухе и плавно опустился к земле. Кабину повело из стороны в сторону, и через минуту вертолёт сел на твёрдую поверхность. Прилетели. Люк медленно открылся, залив кабину ярким белым светом.
— На выход! — послышалась в ушах команда.
Отряд стремительно покинул летучую машину.
Не холод, но прохлада окутала их. Ледяное дыхание зимы встретило солдат посреди гладкой просёлочной дороги. Владимир ступил на тонкий слой снега и огляделся. Белоснежные деревья не прислонялись к обочине, а находились чуть дальше от неё. Солнце висело прямо над дорогой между острыми макушками древних пихт. Лучи отражались от снежной крошки, раздражая глаза. Владимир чуть прищурился, привыкая к обилию света. В ушах появился вылетевший из памяти скрип свежего снега, поскольку его давно заменил шелест пустынного песка.
— Можете не бояться холода, — наконец-то в микрофоне звучал знакомый голос капитана. — У вас форма с подогревом…
— Тем более, — прервал его Контур, — скоро будет чуть теплее. Скоро будет осень…
Через полгода? — пронеслась глупая мысль.
Вертолёт взлетел. Краем глаза сержант заметил, как Георгий радостно замахал ему вслед.
— Заправиться! И привести оружие в боевую готовность! — гул винтов затих, и капитан говорил уже без рации.
Отряд принялся за последние приготовления к боевому выходу. Контур и капитан отошли от отряда и принялись что-то обсуждать.
Путь, получил ответ извне Владимир.
— Коля! — сержант окликнул военкора. — Могу ведь так обращаться?
Он отвлёк Антипова от закрепления на груди маленькой, едва заметной камеры. Репортёр обернулся к нему и кивнул.
— Поможешь с камерой?
Репортёр подошел к нему, поправляя камеру на своей груди. Он втиснул её между подсумками — чёрная точка камеры пропала на фоне такого же чёрного бронежилета. Владимир протянул ему маленький прибор.
— Зачем забирал, раз вновь отдаешь мне? — спокойно, с еле заметной иронией спросил Антипов.
— Нужно было понять её. Понимание — это важно, — Владимир знал, что эти слова могли тронуть Антипова за живое.
Николай посмотрел в глаза сержанту и после паузы сказал только протяжное:
— Да-а-а уж.
Антипов повертел камеру в руках. Нажал на маленькую кнопку и приклеил Владимиру камеру между подсумков на груди.
— Запись пошла. — Антипов посмотрел в глаза сержанту. — Поздравляю. Теперь ты настоящий военкор.
— Спасибо. — Владимир глянул на еле заметную чёрную точку — большая часть корпуса камеры скрывалась между подсумками.
— Да пожалуйста.
Антипов вновь отошел на некоторое расстояние ото всех. Он напоминал того парня в любом коллективе, который хочет быть в нём, но в то же время держится обособленно. Тот самый парень за столом в каком-нибудь ресторане, который молча чокается с другими бокалами после громогласного тоста, но молчит. Молчит весь вечер и после него, когда шумная компания разъезжается по домам. Что сидит в головах таких людей? Раздражение? Ненависть? Счастье, спрятанное за скромной улыбкой, когда тост произносят уже за них? В случае Антипова только раздражение, неудовлетворённость, иногда неприязнь. Владимир знал, что разъедало его душу. Знал, но пока молчал.
В это время командиры уже обсудили свои дела и вернулись к отряду. Майор отошел в сторону, а капитан сказал:
— Маршрут понятен… — отряд встал перед ним полукругом. — Маски по пути не снимать! А не то рожи обморозите или потеряетесь в темноте. Новички не знают — скажу. В полосах содержится химический состав, благодаря которому мы можем различить их цвет в приборах ночного виденья! Так что в темноте маски не снимать!
— Так точно… — проговорили люди.
— Отлично. Пока идём походным. Потом я дам условный знак и остановимся.
Он повернулся к дороге.
— Вперёд!
Отряд чёрной кляксой по белому листу дороги зашагал вперёд, за Контуром, оказавшимся ведущим. Капитан задержался и присоединился к Владимиру, шедшему в самом конце.
— Есть какие-нибудь новости? — капитан говорил шепотом.
— О ком именно? — сержант поддержал тихий тон.
Капитан пристально посмотрел вперёд на двухметровую фигуру майора.
— О Контуре.
Вновь Владимир попросил о помощи у потусторонних компаньонов, но в голову не пришли ответы. Тишина. Будто мыслями он обращался не к людям, а к абстрактной вселенной. Сержант решил не стучаться в закрытое окно и сдался.