– Видите? А я вижу, что страх затмевает вам глаза. После того, как все начнут враждовать, появятся пацифисты – настоящие пацифисты – не такие, как вы, уж простите за дерзость.
– В свое время тестирование головного мозга…
– Да-да, вы настоящий, но не истинный, ведь истинный пацифизм возможен только после войны. Сейчас все человечество едино, несмотря на вечные войны, что ведет юг с севером короткими урывками. А если едины все, значит – все чужие друг для друга. Только война сможет даровать нам мир! И только война сможет его уберечь! Настоящая война, а не отголоски прошлого! То, что затронет каждого человека! Всех!
– Это не война, на войне есть свои и чужие; это – резня.
– Так даже лучше, – лицо Колибера из ярко-красного возбуждения медленно перетекало в бледную маску отвращения. – Урок истории, будь он неладен, никогда не научит тому, что война – это не только битвы и стратегии, но и люди. Поэтому историю нужно забыть. А вот резня – это то, что напомнит всем, что такое страдание. Пока кровь течет, люди разъединяются, но как только эти же люди найдут в себе силы скрестить окровавленные ладони, они смогут объединиться.
– Если это произойдет, этот день станет последним днем человечества!
– «Последний» не значит «худший», дорогой Юндекс. Пускай сейчас человечество процветает, но цветение это больше похоже на цветение болота: легче осушить, чем считать погибших.
– Почему вы так думаете?
– Опыт.
– Колибер… в какой войне вы участвовали?
– Можно сказать, что во всех за последние четыре года.
Из глубины бара, откуда вышли мужчины, послышались крики. Колибер с интересом прислушивался к доносящимся звукам, но вскоре его азарт перерос в растерянность, хотя блеск угасающей надежды не покидал взгляда. Судя по звукам, доносившимся из приоткрытой двери, в зале была драка, которая с каждой секундой становилась все более ожесточенной. Колибер пошатнулся, мысленно отказываясь соглашаться с этим объективным фактом своей неправоты и посмотрел на Юндекса, который все еще порывался бежать, но понимал, что в одиночку не выжить, а самый адекватный вариант – этот странный новый знакомый из бара.
– Вы просчитались, – Юндекс старался казаться максимально убедительным, ведь на счету была каждая секунда, и за несколько фраз нужно было заставить Колибера бежать. – Сейчас все напуганы из-за вечного страха быть убитым в любой момент сброшенной бомбой с севера. В народе даже говорят: «Страх ограничивает свободу» и «страх порождает гнев». Альтернативных вариантов борьбы со стрессом много, но зачем их искать, если теперь можно убить другого человека? И к тому же, люди не стали бы обдумывать сказанное Двумирным президентом, они верят в его правление, они боготворят его… – из бара донесся глухой стук, как если бы стул сломался о чью-то голову. – У нас нет времени ждать смерти, Колибер. Нам нужно уходить сейчас же, если мы не хотим попасть под горячую руку победителю, который скоро выйдет из этого бара. Не знаю, как у вас, а у меня неутолимый аппетит на жизнь.
Неожиданно Колибер развернулся спиной к бару и зашагал по улице прочь, слушая крики, доносящиеся из каждого здания. Он был бледным, и Юндекс, хотя и не хотел сейчас обращать внимания на такие мелочи, заметил, что блеск в глазах его нового товарища пропал, как некогда пропала и улыбка.
– Вы знаете, где можно спрятаться, Колибер?
– Не имею ни малейшего понятия. А вы, Юндекс?
– К сожалению, я не знаю ни одного места, где не было бы людей.
– К сожалению, никто не знает, – Колибер посмотрел на небо. – Их нет только там, но нам ведь туда не попасть.
– Куда? – спросил Юндекс, смотрящий по сторонам и выискивающий врагов за каждым поворотом.
Они шли по длинной улице, наполненной барами и закусочными, что является одним и тем же по существу, но разным документально. Весь город давно уже стал баром – местом, где можно съесть и выпить что захочешь, но только определенное количество раз – зависит от твоей работы. Кому-то везет с пятиразовым питанием в день, кто-то довольствуется тремя приемами пищи. У каждого человека, несмотря на обилие баров, есть любимый, к которому не жалко идти более двух часов от сектора жилых домов. Но у баров есть и недостаток – они везде, и за дверью каждого из них – люди.
– Вы ведь не умеете даже драться, верно? – спросил Колибер, намекая на пацифизм своего спутника. – Значит, позвали меня, чтобы использовать?
– В той же мере, что и вы будете использовать меня.
За спинами мужчин что-то упало, и они синхронно повернулись на звук. Из какого-то бара вылетел стул и ударился об окно соседнего здания. Благо, сейчас окна делают из такого прочного материала, что его даже бомбежка не берет, но за это приходится платить: видимость изнутри помещения нулевая. Не то, чтобы это не было на руку двум новым знакомым, пытающимся всеми возможными способами избежать столкновения с людьми.