– Подожди, – сказала она.
В углу оказалось тело.
Ребел оттолкнула лист жести. Под ним висел в воздухе старый Джонамон, бледный и недвижимый, словно обратившийся в камень. Ребел дотронулась до него, и он открыл один глаз.
– Осторожно, – пробормотал Джонамон.
– Джонамон, что они с тобой сделали?
– Я выдерживал и похуже. Ты не принесешь мне воды?
Уайет молча притащил баллон и поднес ко рту старика. Джонамон набрал полный рот воды, чуть не поперхнулся, закашлялся и все выплюнул. Придя в себя, он прошептал, задыхаясь:
– Старость – паршивая штука. И не слушайте тех, кто не согласен.
Старик запутался в собственной накидке. Ребел осторожно развернула ее. Когда она увидела тело Джонамона, то пришла в ужас.
– Они вас били!
– Мне не привыкать. – Джонамон попробовал засмеяться. – Но чтобы меня запрограммировать, надо избить меня до бесчувствия. – Он слабо пошевелил руками, будто ребенок. – Вот я и спасся.
Ребел хотелось плакать.
– О, Джонамон! Ну и чего вы добились? Они могли вас убить!
Джонамон ухмыльнулся, и на миг Ребел увидела молодого алчного человека со старой голограммы.
– По крайней мере, я бы умер в благодати.
Уайет тянул Ребел за собой:
– Солнышко, у нас нет времени.
– Без Джонамона я никуда не пойду.
– Гм. – Уайет задумчиво хрустнул пальцами, его губы двигались в беззвучном споре с самим собой. – Хорошо, – наконец согласился он. – Бери его за одну руку, а я возьму за другую.
Они медленно продвигались вниз по коридору, старик плыл посередине. От боли Джонамон раскрыл рот и прикрыл глаза. Он не пытался разговаривать. Видя маску карателя на лице Уайета, жители резервуара обходили их стороной.
– Здесь близко постоялый двор королевы Розлин, – сказал Уайет. – Она хищная старая ведьма, но хранит кучу психосхем. Если где-то здесь и есть больница, то у нее.
Красный трос вывел их на темную улицу с единственными ярко освещенными воротами. Люди входили и выходили. Ребел догадалась, что сюда-то они и шли.
У ворот им преградила путь сухощавая женщина с костлявыми плечами и маленькими черными сосками.
– Все забито! Все забито! – закричала она. – Мест нет, идите отсюда!
Она даже не взглянула на Джонамона, который к тому времени потерял сознание.
Не говоря ни слова, Уайет отдал ей браслеты с одной руки. Женщина многозначительно посмотрела на них и перевела взгляд на другую руку Уайета. Он нахмурился:
– Не будь жадиной, Розлин.
– Ладно, – ответила Розлин. – Сделаем для вас исключение.
Браслеты исчезли, и женщина провела всю компанию во двор.
Здесь царил великий беспорядок. Повсюду висели санитарные тросы. Их занимали раненые – крутые мальчики и крутые девочки, временные каратели, религиозные фанатики без краски на лице и даже один крепко связанный сумасшедший. В воздухе густо летали капли крови, мусор и огрызки бинтов. Но среди раненых расхаживали люди в раскраске врачей, и их программы, судя по всему, были составлены достаточно квалифицированно. Розлин остановила одного из них и сказала:
– Примите этого старикана в первую очередь. Его друзья заплатили.
Техник сухо кивнул и унес Джонамона. Розлин улыбнулась:
– Видите? Спросите кого хотите, Розлин платит добром за добро. Но вам надо уйти. У меня нет места для зевак.
И она стала гнать Ребел и Уайета со двора.
По дороге к выходу Ребел увидела вдруг знакомое лицо. Она схватила Уайета за руку и показала пальцем.
– Смотри! Это же…
На тросе висел Максвелл, он был в обмороке. Обозначающая принадлежность к полиции красная полоса размазалась по красивому, будто выточенному лицу.
Розлин увидела жест Ребел и рассмеялась:
– Еще один приятель? Придется тебе завести других, которые не лезут на рожон. Но с этим все в порядке. Может, останется без зуба. А вообще у него просто гистаминная реакция от укусов пчел. – Они подошли к воротам. – Его привела молодая женщина. Хорошенькая такая малышка. – Розлин захихикала. – Кажется, она от него без ума.
– Да? – равнодушно сказала Ребел. – Каких только дур не бывает.
Они пробирались по пустым коридорам, вдали от центра поселка и отодвинувшегося атмосферного фронта урагана.
– Уайет, – после долгого молчания спросила Ребел, – неприятности Джонамона – следствие недостатка кальция, да?
– Неприятности Джонамона – следствие того, что он старый упрямый пень. В этот раз он выживет, но рано или поздно подохнет!