– Какое огромное, – в восхищении проговорила Ребел.
– Двадцать семь миль, – довольным голосом пояснила Констанция. – Когда развернется полностью. И оно еще молодое. Через несколько дней от него тут деваться будет некуда. – Она протянула руку к кнопкам, и на окне возникло несколько биоструктурных графиков. – Видите, мы задумали, чтобы оно…
Ребел повернулась и вышла.
Длинный прямой коридор едва заметно искривлялся вверх. Ребел удивилась, почему здесь так темно. Тени наступали ей на пятки, зависали над плечами. Должно быть, есть какая-то причина. Ребел дотронулась до покрытой рябью орнамента стены и припомнила другой, похожий на этот коридор, по которому она проходила тысячи раз: он соединял ее приемную с психохирургическим кабинетом.
Легкий ветер теребил накидку, и Ребел запахнула ее. Мимо пролетел клочок бумаги, сзади на пол свалился серебряный сосуд и загромыхал по коридору, пока не врезался в стену. Закончившие работу самураи открывали шлюзы, упиваясь ворвавшимся снаружи свежим воздухом. За окнами шератона в дьявольском хоре завывали ветры. А внутри по зданию растекалась прохладная воздушная струя.
Ребел шагала вперед, погрузившись в воспоминания, как вдруг из ниши для переговоров вышел Ежи Хайсен.
– Привет, Хайсен, – рассеянно сказала она. – У вас есть новости по программе «Мадларк»?
Хайсен странно на нее посмотрел:
– Пока нет. Но я надеюсь, что скоро будут.
– Я решила испытать программу на себе. Это действительно интересная штука, но насколько она интересна, можно оценить лишь изнутри, если вы, конечно, меня понимаете. Я не хочу, чтобы эта информация проходила через какую-нибудь безграмотную, с одной извилиной в голове испытательницу.
Она не могла говорить без горечи. Нанятый ей в подмогу вспомогательный персонал никуда не годился: полная некомпетентность, и к тому же наспех запрограммирован. Ей приходилось делать за них половину работы.
Хайсен нахмурился и с осторожностью произнес (он как будто читал реплики из пьесы или вспоминал слова из какого-то прежнего разговора):
– А стоит ли? Мы еще не сняли копию с основной платы.
– Это займет всего десять минут, – с пренебрежением отмахнулась Ребел. – Господи, что может случиться за десять минут?
Молчание. Она посмотрела на Хайсена в упор, у него был странный, какой-то слишком уж пристальный взгляд, но как только она отвела глаза, на лице врача снова появилось отсутствующее выражение.
– Так вы думаете, что эта личность будет хорошо продаваться?
– Какой вы корыстолюбивый, Хайсен! Я говорю о новых чертах, новых способностях, новых свойствах… О том, что может обогатить программирование, сделать его более интересным.
– Но это принесет прибыль?
– Ну, полагаю, что да.
Сзади послышался приближающийся топот ног, внезапно перед ней появился темнокожий юнец и протянул дешевенькое кольцо. Эвкрейша прищурилась, чтобы получше разглядеть юношу.
– Уайет велел мне передать это тебе.
– Уайет? – Она вспомнила имя. Как она могла забыть? Он же ее лучшее произведение: разумеется, это была незаконная операция, потому что на разработку наиболее интересных программ всегда накладывали запрет, но Эвкрейша вложила в эту программу все свое умение. – Уайет просил тебя передать мне кольцо?
– Ага, это локатор. Чтобы он мог за тобой следить, знал, где ты и что с тобой. – Юноша взмахнул рукой, и она увидела установленные на потолке камеры. – Послушай, когда будешь в резервуарах, заходи ко мне в хибарку. Там никто следить не будет. Мы с тобой будем совсем одни, понимаешь, что я хочу сказать?
Ничего не понимающая Эвкрейша в раздражении пожала плечами.
Хайсен из вежливости отошел. Юнец взглянул на него с любопытством, решил, что этот не в счет, и послал ей воздушный поцелуй.
– Увидимся у меня в халупе! – крикнул он через плечо.
«Да кто же это такой?» – лениво подумала она.
Хайсен снова взял ее за руку. Он провел Эвкрейшу через напоминающую луг гостиную. Прохладная трава, над кустами малины висели сонные пчелы.
– Давайте пройдем сюда и погуляем по переходу. Очень приятная прогулка. Вдали от камер и любопытных глаз.
Хайсен уводил ее с собой, слегка размахивая красным футляром.
Проход выгибался длинной изящной дугой. В прозрачных стенах среди водорослей плавали рыбки. Под ногами почти музыкально скрипели доски из тика.