То, что мы сегодня видим, с полным правом можно выразить древним изречением, взятым в свое время Радищевым в качестве эпиграфа к произведению «Путешествие из Петербурга в Москву»: «Чудище обло, озорно, стозевно и лаяй». Даже большевики не додумались развалить созданную до них державу. Наши же безумцы пошли и на это. Одна Чечня чего стоит. А гонение на русских во всех бывших окраинах империи? Когда это было, чтоб в Европе не считались с Россией?
Так можно ли сегодня лишать соотечественника Валаама, где он приобщается к великой истории России, дивится красотами ее природы, постигает величие ее культуры. Из каждодневного общения с туристами знаю, сколь благотворным бывает для них посещение Валаама. Униженным, раздавленным он позволяет расправить грудь, он вселяет надежду, дает силы жить дальше. Разбухшим от неправедного богатства дает понять, что не они есть соль земли, а все их псевдоидеалы есть не что иное, как суета и тлен.
Народ русский, воспитанный в течение веков в духе православной морали и за годы предыдущей власти в значительной степени ее утративший, должен обязательно вновь обратиться к православию. Потому что только оно способно восстановить духовное здоровье русской нации. И где же, как не на Валааме, обернуть лицом человека русского к Православной Церкви. Много на Руси святых мест, много мест, напоминающих человеку о славе его Родины, наполняющих сердца гордостью за деяния предков его. Но такого места, как Валаам, не сыщешь во всем белом свете. И убедиться в этом очень просто. Надо прибыть сюда и ступить на эту благословенную землю.
Глава последняя
Это случилось в начале осени 1944 г. Стоял солнечный день. На веранде привокзального ресторана тылового городка в углу за столиком сидели трое. Молодая хорошенькая женщина в легком крепдешиновом платьице. Светло-каштановый шелк ее волос в легкомысленных завитушках, вызолоченных солнцем, обрамлял чуть овальное миловидное лицо. В больших голубых глазах искрились смешинки. Напротив, слегка развалясь на стуле, в полурасстегнутом кителе с золотыми погонами расположился упитанный круглолицый старший лейтенант интендантской службы. И сбоку, чуть отстранясь от стола, — худощавый, в серенькой толстовке светловолосый мальчик лет тринадцати, лицом очень похожий на шатенку. Мальчуган напряженно молчал.
Женщина и старлей весело болтали. Собственно, болтал, не умолкая, круглолицый. Женщина только улыбалась, изредка ему поддакивая.
Мальчика звали Сережей. Ни интенданта, ни женщину представлять не буду. Не они герои моего повествования.
Сережин отец, тоже Сережа, Сергей Николаевич Никитин, был на фронте. Третий год воевал в морской пехоте. И как явствовало из последнего письма, правда, полученного три месяца назад, он был командиром батальона в звании капитана. Тогда он получил второй орден Боевого Красного Знамени и не без гордости сообщал об этом жене, теще и сыну.
Вообще-то Сережин папа был военным моряком, но эсминец, которым он командовал, был торпедирован в Таллинском исходе. Командир чудом остался жив. Контуженный (его выбросило взрывной волной с мостика), он был подобран торпедным катером и доставлен в Кронштадт. Пол-эскадры немцами было уничтожено. Вакансий на корабле не было, и старший лейтенант Никитин добровольно пошел в морскую пехоту.
Вот этот его поступок и обсуждал сейчас интендант. «Дурачок, ей-богу, дурачок, — разглагольствовал толстомордый. Захотелось — грудь в крестах». Он сытно икнул: «А голова в кустах, не желаете? Ладно, если похоронку получишь. А вот вернется калекой, без рук, без ног. Или еще чего оторвет. Что будешь делать? Ты — женщина молодая». Он ухмыльнулся.
Далее этот умник стал пространно рассуждать о прелестях и выгодах интендантской службы. О подвигах, совершаемых при доставке каши на передовую. Хотя даже из рассуждений его было ясно, что он и каши этой никогда не доставлял и вообще на «передке» никогда не был.
В мальчике закипала ярость к этому самодовольному дураку, к матери, которая с такой легкостью соглашалась на «похоронку». И вообще, поддакивая, предавала отца. Отца, который там сражается в самом пекле войны, защищая ее, Сережу, бабушку и вообще Родину.
Сережа очень любил отца. Он так гордился им. И в школе, и на улице, и во дворе все знали — его папа воюет в морской пехоте, был дважды ранен, награжден орденами. Мальчишки завидовали Сереге. Девчонки поглядывали на него с обожанием. Мальчик понимал, что все это отблеск славы отца. Но они тоже еще увидят, что он достоин того, чтоб им гордились. Он тоже станет военным моряком и будет защищать честь Родины. В мечтах он видел себя не только курсантом в отутюженнных черных клешах, синей форменке с гюйсом и в белоснежной бескозырке. Но иногда ему грезилось: он командир эсминца — нет. даже крейсера, — стоящий на крыле мостика и зорко всматривающийся через бинокль в горизонт.