Конечно, флорентиец считал иначе, и пусть апрельское утро ещё дышало холодом, но тут же старалось согреть всех приветливыми лучами солнышка, поэтому юный щёголь даже не думал утепляться. Весной он благополучно забывал, что венгерский климат суровее, чем климат родной Флоренции, в которой снег доводилось видеть лишь раз в несколько лет.
Снег во Флоренции выпадал всегда неожиданно и, ложась на траву и листья деревьев, создавал удивительное сочетание белого с зеленым, странно действовавшее на людей. Мальчишек оно делало весёлыми и неугомонными, девиц – задумчивыми, монахов – вдвойне набожными, а мужчин – более торопливыми или более степенными, смотря по одёжке, ведь гулять в лёгком коротком плаще в такую погоду всё-таки холодновато. Лошади, ослы и уличные собаки, не привыкшие к наледи, оскальзывались на брусчатых мостовых. Цвет неба начинал напоминать о топлёном молоке, а воздух становился прохладен и чист.
Снежное волшебство во Флоренции длилось совсем недолго, а вот в Венгрии белый покров мог держаться полтора, а то и два месяца подряд, поэтому ученик живописца, приехав вместе с учителем на чужбину, старался лишний раз не высовываться из дому в зимнее время. Благо, сосед, живший напротив, всегда был рад сыграть в шашки и по первому же зову – как есть, в домашнем колпаке, плотно натянутом на голову, – прибегал к приятелю через улицу, оставляя на снегу угловатые следы от шлёпанцев с деревянными подошвами.
Улица, где всё это происходило, была особенной. Юный флорентиец давно привык, что только там его могут запросто окликнуть по имени: «Эй, Джулиано!» – ведь только там жили земляки, которые за многие мили от отчизны становятся почти братьями и при разговоре отбрасывают церемонии. Венгры никогда не обратились бы запросто. Они говорили «господин Джулиано» или даже называли по фамилии – «господин Питтори». А вот на особенной улице, где селились те, кто приехал из Флоренции, Рима, Неаполя и других мест с того же полуострова, Джулиано никогда не слышал свою фамилию – только имя, которое могло упоминаться даже вперемешку с бранными словами, но всё равно родными.
О родине здесь напоминал и запах разогретого сыра, поэтому Джулиано прямо-таки блаженствовал, когда окна в кухнях домов отворялись, выпуская наружу «тот самый» аромат. Жаль, что его частенько перебивала рыбная вонь с площади, находившейся в конце улицы. Там, перед собором Божьей Матери, стояли крытые прилавки, заваленные свежим и несвежим уловом. Ветер оттуда подует и…
Однажды юноша, остановившись посреди своей улицы, во всеуслышание заругался на ветер, мешавший вдыхать «райские ароматы». Жалобную тираду услышала жена соседа, любившего играть в шашки, и пригласила пообедать. Самого соседа не оказалось дома, но кто сказал, что замужняя женщина непременно должна сторониться друзей своего супруга?
И вот теперь Джулиано на время лишился даже тех скромных радостей, которые давала венгерская столица, – ему «по долгу службы» пришлось отправиться на север страны, в некий Вышеград, потому что живописец, у которого Джулиано состоял в учениках, получил от венгерского короля заказ.
Заказ этот с самого начала казался довольно странным, ведь Его Величеству вздумалось получить портрет не кого-нибудь, а узника – своего кузена, сидящего в крепости. Портреты заключённых – явление довольно редкое, да и сам «кузен» был фигурой необычной. Ещё до того, как оказаться в тюрьме, он вызывал толки – его считали страшным злодеем.
«Не самая лучшая модель для портрета, но нам с учителем выбирать не приходится», – думал Джулиано и даже радовался, что старик-учитель получил хоть какое-то задание от короля. Заказов наверняка поступало бы больше, если б седовласый живописец работал быстрее. Недаром же в прежние времена он считался одним из искуснейших мастеров во Флоренции! Однако годы не прибавляют глазам зоркости, а руке – твёрдости, что сказывается на скорости работы.
Это началось ещё на родине – заказчики позабыли дорогу в мастерскую, отсутствие заказов означает нищету, а ждать помощи было неоткуда. Вот почему прославленный мастер на старости лет отправился искать счастья на чужбину, в Венгрию, взяв с собой только одного ученика, по большому счёту являвшегося для своего учителя нянькой.
Оказавшись на корабле, «нянька», наконец, смог позволить себе отдых. Престарелое «дитя» уснуло, так что Джулиано прохаживался по палубе, размышляя о разных пустяках, и с удовольствием поглядывал по сторонам.