– Кузена? – озадаченно переспросил Лаче. Наверное, он не очень понимал слово «кузен».
– Да, – всё так же непринуждённо отвечал Джулиано. – Этот кузен заточён в крепости в Вышеграде.
– Так вот, значит, как! – Лаче наконец понял, о ком речь, и необычайно оживился. – Значит, того самого рисовать будете?
– Да, – улыбнулся Джулиано, – а ты тоже наслышан об этом человеке?
– Кто же о нём не наслышан! – воскликнул Лаче. – Все наслышаны! Знаменитый человек! И государь был хороший.
Рулевой улыбнулся и посмотрел вдаль, мимо собеседника – может, выбирал, куда направить корабль, а может, вспомнил что-то очень давнее и приятное. Джулиано не знал, как истолковать этот взгляд, и почему Лаче отзывается об узнике благожелательно.
Наконец, флорентиец отважился переспросить:
– Хороший государь? Хороший? А мы говорим об одном и том же?
Лаче не ответил, а купец Урсу усмехнулся:
– В Вышеграде сидит только один кузен Его Величества. Других там нет.
Джулиано, по-прежнему ничего не понимавший, продолжал спрашивать:
– Вы говорите про человека, которого зовут Ладислав Дракула?
– В моих родных краях его зовут Влад Дракул, – ответил Лаче. – А государем он был хорошим. И человек он добрый.
– Добрый? Хороший? – недоумевал флорентиец.
– А чем же он плох? – спросил Урсу с некоторым вызовом.
Джулиано ясно различил этот вызов, но готов был отстаивать своё мнение:
– Чем плох?! – воскликнул он. – Да ведь этого Дракулу как только не именуют – зверем в человеческом обличье, извергом, иногда безумцем!
– Это наговоры, – уверенно ответил Лаче.
– Я слышал про Дракулу из уст разных рассказчиков, друг с другом незнакомых, – возразил Джулиано. – Не может быть, чтобы все эти господа ошибались. Мне говорили, что по его приказу было убито и замучено множество народу. Может быть, даже сто тысяч!
– Наговоры, – упрямо твердил долговязый рулевой, а флорентиец всё больше распалялся, отстаивая свою точку зрения.
– Не знаю, как можно считать Дракулу хорошим, если он сговорился с турками. Он хотел обмануть Его Величество – заставить пойти в поход на султана, чтобы Его Величество со всем войском двинулся через горы и угодил в турецкую ловушку, устроенную в подходящем ущелье. Неужели вы станете защищать человека, который хотел отдать христиан в руки нечестивцам? Достаточно уже того, что король проявил милосердие к этому коварному человеку и всего лишь отправил в Вышеград, вместо того чтобы отрубить голову.
Флорентиец был доволен своей речью. «Такая речь кого угодно убедит», – полагал он, но Лаче вдруг посмотрел на Джулиано злыми глазами, будто сейчас набросится и поколотит. К счастью, долговязому требовалось управлять судном, поэтому руки были заняты, и он не пустил их в дело, а лишь закричал:
– Ты чужое враньё слушал, а я сам родом из той земли, где Дракул правил! Я своими глазами его видел и даже сам с ним говорил! Мне видней, хороший государь надо мной властвовал или плохой! А если будешь его дальше чернить, так я тебя сейчас выкину в воду! И плыви в Вышеград сам, как знаешь!
– Как это выкинешь? Я не умею плавать! – Джулиано испуганно попятился, но тут вмешался Урсу, который произнёс по-венгерски, чтобы его речь была понятна всем:
– Не горячись, Лаче. И ты успокойся, господин. Никто никого в реку бросать не станет. Деньги за провоз уплачены, а значит – надо довезти до места, как договорено. Мы ведь не разбойники.
– Пускай он возьмёт назад все слова, что говорил про Дракула! – потребовал Лаче. – И пускай впредь ничего плохого не говорит!
– Господин так и сделает, – заверил купец своего рулевого и, обернувшись к пассажиру, спросил: – Да, господин?
– Я не хотел никого обидеть, – ответил Джулиано, уже успевший успокоиться и искренне готовый мириться.
– Лаче у нас большой спорщик, – объяснил Урсу, – распаляется от всякой искры. Такой уж у него характер, и ничего тут не поделаешь, но раз вышла ссора, нужно сказать друг другу добрые слова и помириться.
– Я не хотел никого обидеть, – повторил Джулиано, – и если мои речи показались оскорбительными, я прошу прощения.
– И ты меня прости, – виновато произнёс Лаче, а затем добавил с усмешкой. – Когда Влада Дракула увидишь, не говори ему того, что рассказывал мне. Он ведь тоже может обидеться.
– А теперь обнимитесь по обычаю, – велел Урсу и на время взял у Лаче руль.
Долговязый, освободив руки, шагнул к флорентийцу, порывисто обнял его и даже приподнял, так что пассажир на мгновение испугался: «Не кинут ли меня сейчас в реку, как обещали?» К счастью, обошлось, Джулиано снова почувствовал под ногами палубу.