— А этот человек, может быть, ты, Валдар! — закончил он свой рассказ. — Но если это так, то предупреждаю, что тебе придется пройти через суровые испытания и совершить доблестные подвиги, прежде чем Лилия Бренда вложит свою руку в твою и пойдет за тобой, куда ты поведешь.
— Если Бренда действительно та, чья судьба до сих пор так удивительно связана с моей, — ответил я, — то не будет ни одного испытания, которое может выдержать человек, и никакого дела, которое он может совершить, за которое я не возьмусь, чтобы завоевать ее сейчас, как я завоевывал ее прежде в прошлые века и дни, которые забыты!
— Хорошо сказано! — ответил он. — И пусть ты найдешь в ней все, чего желает твое сердце! А теперь, Валдар, что скажешь? Лето еще только начинается, и когда мы продадим наш груз в Венеции, наши корабли станут легкими, хотя наши кошели станут довольно тяжелы. Чего ты хочешь, чтобы мы поискали еще добычи на море или направились на север со всей возможной скоростью?
— На север! — воскликнул я. — И со всей быстротой, на какую только способны весла и паруса! И если команды кораблей будут переживать по поводу количества добычи, то, когда мы доберемся до Венеции, я дам им золотых и серебряных монет, таких, какие в ходу в эти дни, трижды от той цены, которую они могли бы добыть за целое лето, сражаясь мечом и топором, и думаю, что это всего лишь небольшая цена за то, чтобы не терять время на дорогу домой и к Бренде.
— Значит, ты так богат? — спросил он с улыбкой. — И ты открыл тайну, как переносить свои сокровища из одного века в другой?
— Нет, — ответил я, — не открыл. Я оставил там, в Сирии, Персии и Египте много тысяч добрых золотых монет, всю хорошую добычу, честно взятую мечом и копьем, и все же я достаточно богат, чтобы сделать то, о чем говорю, как ты увидишь в Венеции.
Вот так, беседуя об этом и многом другом, что происходило в мире, в котором я снова был чужаком, мы плыли с попутным ветром по гладкому морю, пока не достигли этого пышного, гордого, великолепного «города вод», расположенного на тысяче островов. Такого чуда красоты и удивительного величия даже я никогда не видел за все мои скитания.
Там мы продали наши товары, и там же я нашел несколько евреев и лангобардов, которые были финикийцами этих более поздних дней. Не буду утомлять вас рассказами о том, как они пытались обмануть меня в соответствии с обычаями своего племени, и как я ругался с ними на старом добром арамейском и латыни времен Августа, и рассказывал им такие удивительные вещи о старом Тире и Риме, Иерусалиме и Александрии, что в конце концов я запугал их до некоторой степени честности, и за горсть моих драгоценных камней они дали мне такую цену в золотых и серебряных монетах и слитках, что потребовалось шесть крепких парней, чтобы отнести сокровища на наши корабли, и еще пятьсот в качестве стражи, чтобы показать добрым венецианцам, что мы хотели бы забрать свое без всяких налогов или пошлин, кроме тех, что мы можем оплатить топором и мечом.
На следующий день меня посетила другая интересная фантазия. Из рассказов старого Ивара я уже знал, что нынешний мир так же любит воевать, как и прежний, и что войны идут почти повсюду от скалистых берегов его родной Скандинавии до обжигающих песков Сирии, где огромное христианское воинство во главе с могущественными королями и принцами пытается отвоевать у ислама тот священный город, в который я в последний раз въехал верхом бок о бок с рыжим верблюдом Умара.
Тогда я взял еще одну пригоршню сокровищ Пиопи и вернулся в город с пятью сотнями самых крепких наших товарищей, и там, купив и обменяв, я снабдил их лучшими доспехами из миланской стали и лучшим оружием, какое только можно было купить за золото, а затем мы промаршировали обратно на корабли — блестящие и сверкающие сталью, золотом и серебром — самый роскошный отряд морских разбойников, который когда-либо видел мир.
И снова я вернулся к евреям и оружейникам и на этот раз с любовью выбрал самый изящный доспех из колец и пластин, инкрустированных золотом, с посеребренным щитом и позолоченным шлемом с белым плюмажем и латный нагрудник в тон, и самое красивое оружие, которое когда-либо делали искусные мастера Италии и Испании, не для меня, как вы догадались, но для цели, которая, без сомнения, вам ясна.
Когда мы снова вышли в море, я заставил старого Ивара, хотя и против его воли, добавить мое золото и серебро к общему сокровищу, которое, согласно обычаю, должно было быть разделено по рангу и службе после возвращения домой, и это вызвало у всех истовое желание как можно скорее добраться до дома. Поэтому мы плыли дальше по голубой Адриатике и по Внутреннему морю спокойно и благополучно, высаживаясь то тут, то там, когда вздумалось или когда красота земли звала нас, то на пир, то на схватку (просто чтобы держать себя в форме) с теми, кто считал, что у них больше прав на их собственность, чем у нас.