— Да, — ответил он с улыбкой. — К Клеопатре, которая будет ждать тебя перед алтарем Исиды в большом зале Храма, а так как времени мало, я попрошу тебя поторопиться.
Услышав это, я не стал медлить, как вы понимаете, и не прошло и получаса, как я принял ванну, оделся в шерстяную рубаху и тунику из тонкого белого льна, расшитую разноцветными шелками, а поверх всего этого надел кольчугу, опоясался мечом, надвинул на голову стальной шлем с золотым обручем, привязал к ногам сандалии и накинул на плечи плащ из белого полотна, расшитый пурпуром и золотом.
Затем я наскоро поужинал с Амемфисом, который с истинно жреческим мастерством уклонился от расспросов о том, что мы собираемся делать, и когда с едой было покончено, я прошел за ним, как раньше, через лабиринт мрачных коридоров, пока мы не вышли в звездную ночь перед огромным пилоном или внешним крыльцом, построенным из таких огромных блоков темного полированного камня, что казалось, только великаны могли поставить их на свои места.
Здесь нас остановили стражники, вооруженные копьями и мечами и облаченные в доспехи, белый блеск которых поведал мне, что я больше не единственный человек на свете, владеющий секретом стали. По слову Амемфиса скрещенные копья поднялись, и мы прошли внутрь. За пилоном обнаружилось еще одно крыльцо, а еще дальше — квадратный дверной проем, полностью закрытый цельным блоком из темного зернистого гранита.
— И что теперь? — спросил я, резко остановившись перед ним. — Здесь нет пути, если только у тебя есть какая-нибудь магия, которая позволит нам пройти через эту каменную стену.
— Минутку терпения и увидишь, — ответил Амемфис, выходя вперед.
Он поставил ногу в правый угол дверного проема и нажал рукой на цветок лотоса, вырезанный в массивной каменной притолоке двери. К моему изумлению, исполинская глыба гранита беззвучно погрузилась в землю, и, когда мы переступили порог, тихий нежный хор неземной песни вырвался из уст невидимых певцов, и я оказался в огромном мрачном зале, неразличимая крыша которого поддерживалась длинными рядами высоченных рифленых колонн из черного камня.
Наверху из темноты на цепях свисал десяток золотых светильников, и при их свете в дальнем конце зала я увидел Клеопатру, сидящую на серебряном троне, опираясь ногами на лежащего сфинкса из черного камня. На голове у нее была корона стервятника и рогатый диск Исиды, змеиная корона Египта обвивала ее брови, скипетр Менеса был в ее левой руке, а плеть — в правой. Позади нее возвышался алтарь из белого камня, увенчанный крылатой эмблемой Матери всего сущего. Справа и слева от Клеопатры стоял двойной ряд жрецов, одетых, как Амемфис, в длинные белые льняные одежды.
В то утро я увидел ее девушкой, полной невинности и детского удивления. Вечером я встретил царицу, сидящую на самом древнем троне в мире и носящую эмблемы царской власти, по сравнению с которыми все остальные знаки отличия были лишь игрушками вчерашнего дня. Когда мы шли по залу, жрецы с обеих сторон, низко кланяясь нам, бормотали:
— Да здравствует Амемфис, верховный жрец Амона-Ра, владыка святых тайн Исиды! Славься, пришедший из чертогов Осириса и страны теней Аменти! Добро пожаловать в Египет в час нужды!
Слова произносились монотонным хором тихих бормочущих голосов и волнами терялись в сумраке огромного зала, но от Клеопатры не донеслось ни звука, ни знака. Она неподвижно сидела на троне, как воплощение женской красоты и царского достоинства, и глядела на меня твердым, неизменным взглядом, который приковывал магией чудесного света, сиявшего в ее глазах, и, казалось, проникал мне в самую душу и воспламенял ее славой, как какая-нибудь красивая мечта о победе и империи. Но ни приветствия, ни узнавания не было ни в ее глазах, ни на ее устах.
Они поставили для меня кресло напротив нее на другом конце двух рядов жрецов, и Амемфис, стоявший посредине лицом к Клеопатре, поднял руки к эмблеме над алтарем. Все жрецы склонили головы, и в течение многих минут стояла такая полная и торжественная тишина, что я едва осмеливался дышать, чтобы не нарушить ее. Потом Амемфис опустил руки и занял свое место по правую руку от трона. Он сказал:
— Жрецы Исиды и посвященные в святые таинства, вы, все еще верные делу древних богов и нашей святой матери Исиды, которой мы молились в той тишине, в которой говорит сердце, когда уста закрыты, я рассказал вам чудесную историю о том, кто с позволения Осириса вернулся прошлой ночью из обители мертвых и был приведен моей почтенной рукой обратно в мир живых.
Как ни чудесно его пришествие, оно не является неожиданным ни для меня, ни для вас, братья мои, ибо звезды, золотыми буквами которых написаны судьбы людей и империй, поведали нам, что мир быстро приближается к поворотному моменту в истории человечества. Мы, для кого знания столь же понятны, как иероглифы на стенах наших храмов, знаем, что весь мир бессознательно ожидает прихода того, кто сокрушит мощь угнетателя и снимет его ярмо с усталых шей покоренных народов.