Затем она отступила и, улыбаясь, осмотрела его.
— Во всяком случае тебе дали красивое тело, ничуть не похожее на прежнее, но приятное на вид, сильное и здоровое. Могло быть и хуже. Они могли сделать тебя старым, больным, калекой, но, я думаю, у них не хватило смелости. Они знали, что позже сторицей заплатят за все свои преступления.
— Кто, мать?
Она, казалось, удивилась этому вопросу.
— Как кто? Баржазид и его выродок!
— Я ничего не знаю, мать, кроме того, что приходило ко мне во сне, да и это было туманным и неопределенным.
— И что ты знаешь вообще?
— То, что мое тело было отнято у меня, что каким-то колдовством Короля Снов я очутился возле Пидруда таким, каким ты меня видишь, что кто-то другой, вероятно Доминин Баржазид, правит теперь в Горном Замке. Но обо всем этом я знаю очень туманно.
— Все это правда, — сказала Леди.
— Когда это случилось?
— В начале лета, когда ты совершал великий объезд Зимроеля. Я не знаю, как это было сделано, но однажды ночью во сне меня тряхнуло, как будто сердце планеты дало трещину. Я проснулась с сознанием, что случилось что-то чудовищно злое. Послала свой дух к тебе, но не смогла достигнуть тебя. Там, где ты был, царила только тишина, которая ударила меня, когда погиб Вориакс. Я чувствовала твое присутствие, но ты был за пределами моей досягаемости, как бы за толстым стеклом. Однажды я спросила о Коронованном. Мои люди сказали, что он в Тил-омоне. Я спросила, здоров ли ты, и мне ответили, что здоров и плывешь к Пидруду. Однако я не могла добиться контакта. Я послала свой дух во все концы мира, чего не делала много лет, тебя нигде не было, одновременно ты где-то был. Я растерялась и испугалась, но ничего не могла сделать, оставалось только искать и ждать. До меня дошли известия, что лорд Валентайн в Пидруде, и я видела его через все расстояния, и его лицо было лицом моего сына, но мозг его был другим и он был закрыт для меня. Я пыталась отправить послание, но не смогла. Тогда я, наконец, начала понимать.
— И ты узнала, где я?
— Не сразу. Они переключили твой мозг, так что он полностью изменился. Каждую ночь я посылала свой дух в Зимроель и искала тебя, пренебрегая всем здесь, но ведь Подмена Коронованного, — дело нешуточное: мне показалось как-то, что я уловила проблеск твоей истинной сущности, фрагмент ее, а потом смогла установить, что ты жив, что ты на северо-западе Зимроеля, но достигнуть тебя не могла. Оставалось ждать, когда ты начнешь приходить в себя, когда их чары немного ослабнут и твой истинный дух восстановится хотя бы частично.
— Он и сейчас не вполне в себе, мать.
— Я знаю. Но уверена, что это излечимо.
— Когда ты наконец достигла меня?
Она на секунду задумалась.
— Это было возле гайрогского города Долорна, кажется, я впервые обнаружила тебя через мозг других, увидевших во сне правду о тебе. Я коснулась их мозга, отобрала и очистила то, что было в нем, и увидела, что твой дух оставил на них свою печать, и что они лучше тебя знают о том, что случилось с тобой. Так я смогла очертить тебя кругом и войти в твой мозг. С этого момента ты получал знания о своем прежнем «я», и я трудилась через все эти тысячи миль, чтобы вылечить тебя и привести ко мне, но это было нелегко. Мир снов — трудная и меняющаяся область, трудная даже для меня, и пытаться управлять ею — все равно, что писать на песке на берегу океана: прибой вернется и смоет почти все, и ты пишешь снова и снова. Но все-таки ты здесь!
— Тебе известно, когда я достиг Острова?
— Да, я чувствовала твое приближение.
— И ты оставила меня пробираться с одной террасы на другую несколько месяцев?
Она засмеялась.
— На внешних террасах миллион пилигримов. Почувствовать тебя — одно, а точно определить — другое, куда труднее. Кроме того, ты не был готов прийти ко мне, я — принять тебя. Я проверяла тебя, Валентайн, следила за тобой издали, изучала, какая часть твоей души выжила, осталось ли в тебе что-нибудь от Коронованного. Я должна была знать это до того, как увижу тебя.
— Много ли во мне осталось от лорда Валентайна?
— Большая часть, значительно большая, чем предполагали наши враги. Их схема плохо сработала. Они считали, что перечеркнули тебя, на самом деле лишь одурманили и сбили с толку.
— Не разумнее ли было с их стороны убить меня сразу, а не пересаживать мой дух в другое тело?
— Разумнее, да, — ответила Леди. — Но они не рискнули. Ты помазанник, Валентайн, а эти Баржазиды суеверные скоты. Они рискнули свергнуть Коронованного, но не решились убить его, потому что боятся мести его духа. Теперь трусливое колебание принесет крушение их планам.