Сначала их трудно было отличить от скал пустыни. Валентайн видел только темные монолиты, как бы раскиданные гигантской рукой по небольшому пространству в одну-две мили. Но постепенно он начал различать формы: вот кусок стены, вот основание какого-то гигантского дворца, а это — возможно алтарь. Все было титанических масштабов, только отдельные развалины, наполовину занесенные песком, были обычными бесцветными сторожевыми заставами.
Валентайн велел каравану остановиться у одних особенно широко разбросанных развалин и с несколькими спутниками осмотрел их. Он осторожно притрагивался к камням, опасаясь, не совершает ли какого-нибудь святотатства. Камни были холодными, гладкими на ощупь, кое-где покрытыми наросшим желтым лишайником.
— Это работа метаморфов? — спросил он.
Делиамбер пожал плечами.
— Мы так думаем, но точно никто не знает.
— Я слышал, — заметил адмирал Эйзенхарт, — что эти города построены первыми людьми-поселенцами вскоре после высадки на планету и были разрушены во время гражданской войны до того, как Понтифик Дворн организовал правительство.
Записей, конечно, с тех времен не сохранилось, — сказал Делиамбер.
Эйзенхарт искоса посмотрел на уруна.
— Значит, ты другого мнения?
— Я? У меня вообще нет мнения о событиях, происходивших четырнадцать тысяч лет назад, Я не так стар, как вы полагаете, адмирал.
Иерарх Лоривейд сухо сказала:
— Мне кажется невероятным, чтобы первые поселенцы строились так далеко от моря и чтобы могли найти поблизости такие громадные каменные плиты.
— Значит, ты думаешь, что это города метаморфов? — спросил Валентайн.
— Метаморфы — дикари, они живут в джунглях и пляшут, чтобы вызвать дождь, — сказал Эйзенхарт.
Лоривейд, недовольная вмешательством адмирала, ответила Валентайну с явным раздражением:
— Я думаю, что это вполне возможно.
Затем добавила, обращаясь к адмиралу:
— Не дикари, адмирал, а изгнанники. Они вполне могли низвергнуться с более высокого состояния.
— Скорее всего с чьей-то помощью, — заметила Карабелла.
А Валентайн сказал:
— Правительству следовало бы организовать изучение этих руин, а может быть, это уже сделано? Нам нужно узнать как можно больше о дочеловеческих цивилизациях Маджипуры, и если это места метаморфов, их следует взять под охрану.
— Развалинам не требуется иная охрана, кроме той, которая у них уже есть, — внезапно произнес новый голос.
Валентайн, вздрогнув, обернулся. Из-за глыбы показалась странная фигура — тощий, почти бесплотный человек лет шестидесяти-семидесяти, с горящими злобой глазами и тонким, широким, явно беззубым ртом, искривленным в насмешливой ухмылке. Он был вооружен длинным узким мечом, а одежда его целиком состояла из рыжего меха животных пустыни. На голове была шапка из толстого хвостового меха. Он снял ее широким жестом и низко поклонился. Когда выпрямился, рука его легла на рукоять меча.
Валентайн вежливо спросил:
— И мы в присутствии одного из таких охранников?
— Я не один, — ответил тот.
Из-за камней вышло еще несколько таких же фантасмагорических типов, столь же костлявых, одетых в меховые куртки и штаны, в таких же немыслимых шапках. У всех были мечи, и все, казалось, были готовы пустить их в ход. Затем появилась вторая группа, как бы материализовавшись из воздуха, потом третья, большая — человек в тридцать.
В отряде Валентайна было одиннадцать душ, в основном безоружных. Все остальные остались в плавучих повозках в двухстах ярдах отсюда на шоссе. Пока они стояли, рассуждая о древней истории, их окружили.
— По какому праву вы вторглись сюда? — спросил лидер.
Валентайн услышал легкое покашливание Лизамоны и увидел напряженную позу Эйзенхарта, Он жестом успокоил их и сказал:
— Могу я узнать, кто ко мне обращается?
— Я герцог Насимонт из Вернек Грега, верховный лорд Западных Границ. Рядом со мной ты видишь знатных людей моего герцогства, которые верно служат мне.
Валентайн не помнил ни провинции под названием Западные Границы, ни такого герцога. Может быть, он забыл географию? Нет, не настолько же. Однако он решил не шутить с герцогом Насимонтом и торжественно сказал:
— Проходя через ваши владения, мы не собирались в них вторгаться, ваша милость. Мы путешественники, едем в Лабиринт, у нас дело к Понтифику, а здесь, кажется, наиболее прямая дорога от Треймона.
— Верно. Но для вас было бы лучше ехать к Понтифику другой дорогой.