Они шли через бесконечный лабиринт коридоров, лестниц, галерей, туннелей, все дальше и дальше…
— Мы умрем не от холода, а от старости, пока доберемся до Баржазида! — проворчал Валентайн.
— Теперь уже скоро, милорд, — сказал Шанамир.
— Не так скоро, как бы хотелось.
— Как ты его накажешь, милорд?
Валентайн посмотрел на мальчика.
— Наказать? Какое наказание может быть за то, что он сделал? Посадить на три дня на хлеб и воду? Можно ли наказать Стейч за то, что он выбросил нас на камни?
Шанамир оторопел.
— Совсем не наказывать?
— В твоем понимании наказания — нет!
— Убить, чтобы впредь не делал зла?
— Тоже нет, — сказал Валентайн. — Но прежде найдем, а уж потом подумаем, что с ним делать.
Через полчаса Валентайн стоял перед сердцем Замка — огороженными стеной имперскими комнатами, не самыми древними, но наиболее священными. У ранних Коронованных здесь были правительственные залы, но потом их заменили более богатыми и пышными помещениями великих правителей последнего тысячелетия и устроили тут в стороне от других запутанных лабиринтов Замка. Самые высокие государственные церемонии проводились в этих роскошных помещениях с высокими сводами, и вот теперь одно-единственное презренное существо затаилось за древними массивными дверями с огромными тяжелыми резными болтами.
— Ядовитый газ, — сказала Лизамона. — Пустить через стены одну канистру и покончить с ним.
— Да! — горячо поддержал ее Залзан Кавол. — Пропустить через трещины тонкую трубочку, и газ, каким в Пилиплоке убивают рыбу, сделает свое дело.
— Нет, — сказал Валентайн, — мы возьмем его живым.
— А как, милорд? — спросила Карабелла.
— Можно выломать двери, — прогудел Залзан Кавол.
— Ломать двери лорда Престимиона, сооружавшиеся тридцать лет, чтобы вытащить мошенника из укрытия? — спросил Тунигорн. — Милорд, затея с ядом, по-моему, лучше. Нам нельзя терять время.
— Мы не можем действовать, как варвары. Никаких отравлений я не позволю.
Валентайн взял руки Карабеллы и Слита и поднял их.
— Вы жонглеры с гибкими умелыми пальцами, и ты тоже, Залзан Кавол. Не воспользоваться ли вам этими пальцами для других целей?
— Открыть замки, милорд? — спросил Слит.
— Вроде того. В этих комнатах множество выходов. Может, не все они с засовами. Отправляйтесь и поищите путь в обход барьеров, а я пока попробую другой способ.
Он подошел к гигантской золоченой двери, на каждом квадратном дюйме которой были вырезаны рельефные сцены правления лорда Престимиона и его прославленного предшественника лорда Конфалума, и положил руки на тяжелые бронзовые ручки, как бы намереваясь открыть дверь одним крепким поворотом.
Он стоял так довольно долго, отключившись от напряжения вокруг. Он попытался войти в спокойное место в центре своей души, но встретил мощное сопротивление.
Его мозг вдруг наполнился бившей через край ненавистью к Доминину Баржазиду.
За этой громадной дверью находился человек, скинувший Валентайна с трона, обрекший его на странствия, правивший его именем, и, что хуже всего, совершенно чудовищно и непростительно — собравшийся уничтожить миллиард невинных, ни о чем не подозревающих граждан, когда планы его сорвались.
За это Валентайн ненавидел Доминина Баржазида и за это стремился уничтожить его.
Пока он стоял, вцепившись в ручки двери, в его мозгу возникли образы жестокого насилия. Он видел Доминина Баржазида, истекающего кровью и вопящего так, что слышно в Пидруде. Он видел Доминина Баржазида, прибитого к дереву оперенными стрелами. Он видел Доминина Баржазида, падающего под градом камней.
Он видел…
Валентайн дрожал от силы собственной ярости. Но никто в цивилизованном обществе не сдирает заживо кожу с врага, никто не оборачивает свою злобу в насилие — даже над Доминином Баржазидом.