Одиночество тоже переносилось легко по сравнению с Нарабалом, где ей хотелось очень многого и где жизнь пошла как-то вкривь и вкось: слишком много неурядиц, слишком много суматохи, шума, друзей, уехавших путешествовать, и любовников, ставших врагами. Ей исполнилось двадцать пять лет и нужно было приостановиться, оглянуться на прошлое, сменить жизненный ритм, пока ее не растрясло по пустякам. Джунгли подходили для этого идеально. Она рано вставала, купалась в маленьком естественном пруду, завтракала, собирая ягоды с лоз токки, затем гуляла, пела, читала стихи и сочиняла их, проверяла ловушки — не попался ли в них кто-нибудь из зверья, взбиралась на деревья и высоко вверху омывалась солнцем в гамаке из лиан, снова купалась, разговаривала сама с собой и отправлялась спать с заходом солнца. Поначалу Тесме боялась, что нечем будет заняться и все скоро наскучит, но, к счастью, ошиблась: дни заполнены до предела и всегда оставалось несколько замыслов на завтра.
Она также предполагала раз в неделю наведываться в Нарабал, чтобы кое-что купить, подобрать новые кубики и книги, иной раз заглянуть на концерт или игрище, даже навестить семью или некоторых приятелей. И действительно, сперва ходила довольно часто. Но дорога такая жаркая и душная, к тому же она отнимала полдня, и по мере того, как Тесме привыкала к уединению, она находила Нарабал все более шумным и суматошным, а удовольствие, получаемое от походов, все меньшим.
Горожане глазели на нее. Они и раньше считали ее эксцентричной, чуть спятившей дикаркой, а теперь сравнивали с одинокой обезьяной, прыгающей по вершинам деревьев; таким образом, промежутки между ее визитами в город получались все больше. И наконец она стала ходить лишь в случае крайней необходимости. В день, когда Тесме наткнулась на чаурога, она не была в Нарабале по меньшей мере, пять недель.
Тесме бродила утром по болотистому подлеску, собирая душистые желтые фанжи; мешочек был почти полон, и она подумывала о возвращении, когда случайно заметила в нескольких ярдах от себя что-то необычное — существо с блестящей, отливающей металлом серой кожей и трубчатыми конечностями, которое неуклюже вытянулось на земле под большим деревом-сиджайлом.
Оно напоминало хищную рептилию, погубившую ее отца и брата в Нарабальском Проливе, — гладкую, длинную, медленно двигающуюся тварь с кривыми когтями и большими ровными зубами. Но, осторожно подобравшись ближе, Тесме заметила, что незнакомец своей массивной круглой головой, длинными руками и крепкими ногами скорее похож на человека. Она было сочла его мертвым, но, стоило ей подойти поближе, существо шевельнулось и сказало:
— У меня повреждена двигательная функция. Я был глуп и поплатился за это.
— Можешь пошевелить руками или ногами? — спросила Тесме.
— Руками. Сломана нога и, возможно, спина. Помоги мне.
Она нагнулась, рассматривая его получше. Да, похоже на рептилию со сверкающей чешуей и гладким жестким телом. Глаза зеленые, холодные и совершенно не мигающие. Волосы выглядели странной густой массой черных завитушек, которые медленно извивались сами по себе. Язык, змеевидный, ярко-алый и раздвоенный, безостановочно мелькал взад и вперед между едва обозначенных тонких губ.
— Кто ты? — спросила она.
— Чаурог. Знаешь о нас что-нибудь?
— Конечно, — кивнула Тесме, хотя по-настоящему знала совсем мало. За прошедшее столетие несколько нечеловеческих рас обосновалось на Маджипуре, целый зверинец инородцев, приглашенных Венценосцем Властителем Меликандом, поскольку людей не хватало для столь огромной планеты. Тесме слышала о четырехруких, о двуглавых, о крошечных существах со щупальцами и о чешуйчатых чужаках со змеиными языками и змеящимися волосами, однако до сих пор никто из переселенцев не забирался так далеко — к Нарабалу, городу на краю джунглей, на громадном расстоянии от цивилизации. Значит, это чаурог? Странное существо, подумала она. Тело почти человеческое, и тем не менее, не человеческое. Чудовищная, по-настоящему кошмарная тварь, хотя и не особо пугающая.