Голова болела, мускулы лица стали жесткими, будто одеревенели, она понимала, что идет, сгорбясь, словно несет на плечах всю тяжесть жизни, от которой отреклась. Она сбежала из Нарабала так быстро, как только смогла, но еще часа два, пока не свернула на тропку в джунглях и не почувствовала, как спадает напряжение, последние городские окраины маячили позади. Тесме остановилась у знакомого озера и долго плавала в его прохладной глубине, избавляясь от остатков городской накипи, а после, не надевая одежды, а лишь набросив ее на плечи, нагая, направилась через джунгли к хижине.
Висмаан лежал в постели и, кажется, ни разу не шевельнулся, пока ее не было.
— Тебе лучше? — поинтересовалась Тесме. — Как ты один справлялся?
— Очень спокойный день. Только нога чуть больше опухла.
— Давай взгляну.
Она осторожно ощупала ногу. Да, слегка одутловата, и он чуть дернулся, когда Тесме дотронулась до опухоли, это, по-видимому, означало, что боль очень сильная, если верить утверждению Висмаана, что к боли чауроги не слишком чувствительны. Тесме задумалась. Возможно, следовало отправить чаурога в Нарабал. Но он выглядел необеспокоенным, а она сомневалась, что доктора в городе знают что-нибудь о физиологии и анатомии чужаков. Кроме того, хотелось, чтоб он остался здесь. Тесме распаковала лекарства, принесенные из дома, дала противовоспалительное и жаропонижающее, приготовила на обед фрукты и овощи. До наступления темноты она успела проверить ловушки на краю лесной поляны и обнаружила несколько небольших зверушек — маленького сгимойна и пару минтансов. Привычно свернула им шеи (в самом начале отшельничества было ужасно тяжело это делать, но она нуждалась в мясе, а никто не стал бы убивать за нее и для нее) и разделала тушки. Приготовила костер, подвесила мясо и вернулась в хижину.
Висмаан забавлялся одним из кубиков, которые она принесла, но отложил его в сторону, едва Тесме вошла.
— Ты ничего не рассказала о визите в Нарабал, — заметил он.
— Я была там недолго. Взяла, что нужно, поболтала немного с сестрой и ушла — одно расстройство. Только в джунглях и почувствовала себя хорошо.
— Ты сильно ненавидишь то место.
— А оно того заслуживает. Эти унылые надоедливые люди, эти безобразные, зажатые со всех сторон маленькие строения… — Она пожала плечами и покачала головой. — Да, сестра говорила, что на, континенте закладываются какие-то новые города для иномирян, потому что множество их сейчас переселяется на юг. В основном чауроги, и еще какие-то, с серой кожей…
— Хьерты, — подсказал Висмаан.
— Мне все равно, — отмахнулась Тесме. — Мири говорила, что любят работать клерками и писцами. По-моему, они устраиваются во внутренних провинциях лишь потому, что никто не хочет допускать их в Тил-омон или в Нарабал.
— Странно, я никогда не замечал недоброжелательства людей, — заметил чаурог.
— В самом деле? Может быть, просто не обращал внимания? Предрассудков на Маджипуре хватает.
— Мне не совсем понятно. Разумеется, я никогда не бывал в Нарабале и, возможно, у вас иначе. Вот на севере, я убежден, затруднений нет. Ты была на севере?
— Нет.
— Жители Пидрайда встретили нас очень радушно.
— Правда? Я слышала, будто чауроги построили себе город где-то к востоку от Пидрайда, у Большого Раскола. Если в Пидрайде у вас все так хорошо, зачем куда-то переселяться?