— Эй! — взревел вдруг впередсмотрящий. — Драконы! Хой! Хой!
— Драконы! — подхватили в один голос матросы.
Через шесть месяцев после выхода в океан, «Спьюрифон» встретила первое стадо морских драконов — среди островов, которые они назвали Архипелагом Стиамота, а второе — два года спустя в той части Великого Моря, которой дали имя Впадина Ариока. Оба стада были большими — сотни огромных созданий, — с многочисленными самками, и проходили они далеко от корабля. Сейчас, судя по внешним границам стада, их было не больше пятнадцати-двадцати; несколько гигантских пар, остальные — щенки, едва достигающие в длину сорока футов. На водоросли уже никто не смотрел, внимание привлекли приближающиеся драконы.
Вся команда высыпала на палубу, чуть не танцуя от возбуждения.
Лавон с силой сжал поручень. Он искал риска ради доброго развлечения экипажа, и вот он — риск: в ярости морские драконы несколькими могучими ударами могут искалечить судно, даже столь хорошо защищенное, как «Спьюрифон». Правда, они редко бросались на корабли, если те не нападали первыми, но случалось и такое. Что если эти твари примут «Спьюрифон» за корабль охотников на драконов? Каждый год новое стадо проходило между Пилиплоком и Островом Снов, где разрешалась добыча, и флотилии сильно прореживали их поголовье. Лавон подумал, что самые большие в приближающемся стаде, должно быть, уцелели в той войне, и кто знает, какие возмущенные чувства вызывают у них корабли. Гарпунеры «Спьюрифон» уже приготовились, ожидая сигнала Лавона.
Но нападения не последовало. Драконы, казалось, смотрели как на что-то любопытное, и только. Они пришли кормиться. Достигнув первых пучков водорослей, распахнули необъятные пасти и принялись глотать траву, всасывая вместе с ней и змеевидную, и крабоподобную, и прочую живность океана. Несколько часов звери шумно паслись среди поля водорослей, затем, словно по сигналу, скользнули под воду и в несколько секунд исчезли.
А вокруг «Спьюрифон» опять сияло свободное море.
— Они съели несколько тонн, — пробормотал Лавон. — Многие тонны!
— Зато теперь наш путь очищен, — заметил Калимойн.
Но Вормеехт покачал головой:
— Нет, видите, капитан? Дальше снова водоросли. Причем, все гуще и гуще.
Лавон напряг зрение. Куда ни взгляни, повсюду до самого горизонта тянулась тонкая темная лента.
— А если это суша? — предположил Калимойн. — Острова или атоллы?…
— Со всех сторон? — насмешливо откликнулся Вормеехт. — Нет, Калимойн, мы основательно вляпались в центр этого драконьего пастбища, и не стоит надеяться, что хозяева проели для нас дорогу. Мы в ловушке!
— Всего-навсего трава, — буркнул Калимойн. — Если понадобится, мы прорежем себе путь.
Лавон встревоженно оглядел горизонт. Он начинал разделять беспокойство Вормеехта. Несколько часов назад водоросли тянулись отдельными прядями, потом рассеянными островками, но сейчас, хоть судно и находилось в чистой воде, казалось, будто сплошное кольцо надвинулось, огородив корабль по длине корпуса. Способна ли морская трава задержать судно? Этого никто не знал.
Сгустились сумерки. Жаркий тяжелый воздух порозовел, затем быстро стал серым. С востока на путешественников стремительным потоком нахлынула темнота.
— Утром вышлем лодки посмотреть, что к чему, — объявил Лавон.
После обеда Джоахил Hyp прочитала лекцию о водорослях. Гигантские «алгае», говорила она, нуждаются в тщательном изучении своей запутанной биохимии; и долго рассказывала о комплексной системе цветовой гаммы. Все на борту, даже те, кто отчаялся в туманной безнадежности уныния, столпились вокруг, разглядывая образцы в лоханке, щупали их, размышляли, высказывались. Лавон радовался при виде оживления команды после стольких недель угнетенного отчаяния.
Ночью ему снилось, будто он танцует на воде, исполняя сольную партию в каком-то одухотворенном быстром балете; — водоросли под ногами были прочными и упругими.
За час до рассвета его поднял настойчивый стук в дверь каюты. Это был Скин, скандар, несший третью вахту.
— Идемте скорее, капитан… водоросли…