Размер бедствия был очевиден даже в тускло-жемчужном мерцании зарождающегося утра: «Спьюрифон» шла всю ночь, но, как только теперь стало ясно, морская трава двигалась тоже, и вот корабль оказался в центре тесно сплетенного поля, протянувшегося, по-видимому, до края вселенной. Сейчас, когда первые зеленоватые прожилки солнечного света окрасили небо, все стало похоже на кошмарный сон: единый, нигде не разорванный ковер из триллионов и триллионов спутанных прядей, чья поверхность колыхалась, подрагивала, трепетала и повсюду меняла цвет в нескончаемой игре глубоких четких тонов. Там и тут сновали небольшие твари — нападающие и убегающие. Из густой спутанной массы поднимался столь резкий запах, что продирал до костей. Чистой воды не видно. «Спьюрифон» оказалась столь же беспомощной, как если бы, пройдя за ночь тысячи миль по суше, очутилась в сердце пустынь Сувраеля.
Лавон оглянулся на Вормеехта — первый помощник, такой раздраженный и язвительный вчера, сейчас был холоден и спокоен; а вот и штурман Калимойн, чью бурную смелость сменили жесткий взгляд и плотно сжатые губы.
— Я отключил машины, — сказал Вормеехт. — Намотали на вал водоросли. Роторы забились почти сразу.
— Очистить можно? — спросил Лавон.
— Мы их чистили и чистим, но только включаем — все забивает снова.
Помрачневший Лавон перевел взгляд на Калимойна.
— Сумели установить, какова площадь этой массы?
— К сожалению, мы не можем определить, где она кончается, капитан. Просто не видно.
— А в глубину? Зондировали?
— Это как газон. Лот не опускается.
Лавон медленно перевел дыхание.
— Спускайте шлюпки, надо осмотреться. Вормеехт, пошлите двух ныряльщиков определить толщину слоя, пусть разберутся, где можно поставить защитные экраны, да попросите Джоахил Hyp подняться сюда.
Маленький биолог появилась быстро. Усталая, нарочито бодрая. Опережая Лавона, сказала:
— Я не спала всю ночь, изучала нашу находку. Водоросли затвердевают до прочности металла, тем более, что в них богатая концентрация рения и ванадия.
— Вы обратили внимание, что мы стоим? — перебил Лавон.
Она осталась равнодушной.
— Вижу.
— Мы оказались в древнем предании, где люди покидают корабли, захваченные водорослями. Но мы покинуть не можем, зато можем проторчать тут неизвестно сколько.
— Что позволит изучить сию уникальную экологическую область.
— Возможно, всю оставшуюся жизнь.
— Вы так думаете? — спросила Джоахил Hyp, испугавшись наконец.
— Не знаю. Но я хочу, чтобы вы на какое-то время изменили предмет своих исследований. Поищите средство, которое, помимо открытого воздуха, способно погубить водоросли. Кажется, чтобы вырваться отсюда, придется начинать биологическую войну. Нужен какой-нибудь химический реагент, что-нибудь, что может очистить роторы.
— Поймайте парочку морских драконов, — мгновенно откликнулась Джоахил Hyp, — привяжите у носа корабля и пусть жрут сколько влезет.
Лавон не улыбнулся.
— Обдумайте все, — сказал он, — и доложите.
Потом смотрел, как спускали две шлюпки с четырьмя гребцами в каждой. Лавон надеялся, что подвесные моторы не намотают траву на винты, но напрасно: почти сразу двигатели взревели, задыхаясь, и людям пришлось взяться за весла. Шлюпки начали медленно удаляться, пробиваясь сквозь толщу морской травы, время от времени останавливаясь, чтобы расчистить путь. За пятнадцать минут шлюпки удалились не больше, чем на сотню ярдов от корабля.
Тем временем двое ныряльщиков — человек и хьерт, в масках для дыхания, прорубили отверстие в водорослях у борта судна, исчезли в густой глубине.
Когда спустя полчаса они не появились на поверхности, Лавон обратился к первому помощнику:
— Вормеехт, сколько можно продержаться под водой в таких масках?
— Не больше получаса, капитан. Хьерт, возможно, продержится дольше, но не намного.
— Пожалуй…
— Посылать пловцов не следует.
— Разумеется, — хмуро буркнул Лавон. — Как по-вашему, «Ныряльщик» к ним пробьется?
— Сомневаюсь, но мы должны попытаться. Вызывайте добровольцев.
«Спьюрифон» несла на борту маленькое подводное суденышко, которым пользовались для научных исследований. Его не трогали уже несколько месяцев, но для подготовки к погружению потребовался всего час. Вормеехт выбрал троих добровольцев, и душу Лавона сжало, будто стальной цепью, предчувствие, что он посылает их на смерть. Капитан никогда не видел, как умирают люди, кроме смерти нескольких глубоких старцев, и неожиданная, случайная гибель любого человека была для него событием тяжелым и непостижимым.