Затем он принялся отыскивать записи приключений и развлекательные, не столь философского или душещипательного смысла но находил не совсем то, что искал. Однако за столько лет проведенных под землей, он узнал, что был невероятный случай в самом Лабиринте, сильно позабавивший бы любого, и даже сейчас, через более чем шесть тысячелетий, о нем рассказывали, как об одном из самых необычных происшествий, виденных на Маджипуре.
Дождавшись подходящего времени, Хиссун провел кое-какие исторические изыскания, а затем посредством Счетчика Душ вошел в сознание некоего юного официала при дворе Понтифика Ариока, человека с репутацией эксцентричной натуры.
Наутро после того дня, когда кризис достиг кульминационной точки и всеми овладело настоящее безумие, в Лабиринте воцарилась непривычная тишина, все были слишком поражены, чтобы разговаривать. Удар от вчерашнего оказался слишком ошеломительным, и даже те, кто имел к случившемуся прямое отношение, никак не могли опомниться. По приказанию нового Понтифика сегодня утром собрались все чиновники — высокопоставленные и рангом пониже, — участвовавшие в недавней перестановке. Сидели свободно, отгоняя сон, пока новый Понтифик и новый Венценосец — каждый, как громом пораженный нежданным получением царственного сана, — удалились в личные покои поразмыслить над своим внезапным превращением, что дало наконец Калинтайну удобный случай повидаться с Силимэр. Занятый делами, он не виделся с ней целый месяц, а она была не из тех, кто легко прощает. Теперь он сумел переправить ей записку: «Каюсь, я виновен в постыдном пренебрежении, но, возможно, теперь ты начинаешь понимать, что и почему. Встретимся в полдень за ленчем у Двора Сфер, и я все объясню».
За время знакомства он уже разобрался в ее темпераменте, довольно бурном и в лучшие их минуты; гневливость — пожалуй, ее единственный, зато сильный недостаток, и Калинтайн побаивался подруги. Уже год были они любовниками, дело шло к обручению. Все высшие сановники двора Понтифика соглашались, что он поступит хорошо, женившись. Силимэр прелестна, разумна и образована в делах политических. Она принадлежала к хорошей семье, среди предков которой были три Венценосца, включая самого легендарного Властителя Стиамота. Ясно, она станет идеальной женой молодому человеку, судьбой предназначенному для высоких мест в государстве, хотя уже сейчас, незадолго до тридцатилетия, Калинтайн достиг внешнего края внутреннего круга двора Понтифика, неся на своих плечах ответственность, какая не многим дается в его годы. Именно ответственность и удерживала его не только от объяснений, но даже от встреч с Силимэр. Теперь без особой уверенности надеялся на прощение.
Всю прошедшую бессонную ночь Калинтайн повторял в уме заготовленную речь, желая уменьшить свою вину: «Ты ведь знаешь, в последние недели я был занят неотложными делами государственной важности, слишком щекотливыми, чтобы обсуждать их даже с тобой, и…» И продолжал обкатывать фразы, поднимаясь по ярусам Лабиринта к Двору Сфер на встречу с Силимэр.
Привычная тишина Лабиринта в это утро заставляла воспринимать все окружающее очень отчетливо и остро. Нижние уровни где находились правительственные учреждения, казались опустевшими, вымершими, а в расположенных выше этажах встретилось всего несколько человек. Они собирались небольшими группами в темных уголках и хмуро перешептывались с таким видом, будто произошел государственный переворот. И все пристально разглядывали Калинтайна, некоторые тыкали пальцами. Калинтайн удивлялся, как они узнают в нем официала Первосвященного, пока не сообразил, что забыл снять маску. Он носил ее на всякий случай, вроде бы для защиты от яркого искусственного света воспаленных бессонницей глаз.
Сегодня Лабиринт выглядел холодным и гнетущим, и он поспешно покинул мрачные подземные глубины, чьи многоэтажные колоссальные залы спиралью уходили вниз и вниз. За какую-то одну-единственную ночь это место стало для него отвратительным.