Он смотрел, не отрываясь, и вдруг к восхищению примешалась ревность: Слит стоял, прижавшись к Карабелле, составляя с нею как бы один организм, а ведь всего несколько часов назад она была так же близка с ним…
— Попробуй и ты, — предложил ему Слит.
Он прижался спиной к Карабелле, как минуту назад Слит. В работе было всего три мяча.
Сначала Валентайну было трудно рассчитать высоту и силу броска, и Карабелле приходилось, чтобы поймать брошенный им мяч, отрываться от него, но уже через десяток минут они метали и ловили их так ровно, словно тренировались вместе не один год. Слит время от времени награждал их аплодисментами.
Появился скандар, брат Залзана Ирфен, мрачное существо даже среди скандаров.
— Вы готовы? — рявкнул он.
После полудня труппа должна была выступать в частном парке одного богатого торговца, который принимал у себя важного вельможу.
Перед знатными пидрудцами Валентайн и Карабелла показали работу вдвоем, скандары снова послали в небо кучу самых разных предметов — вилок, ложек, хрустальных стаканчиков, тарелок… В заключение Слит вышел жонглировать с завязанными глазами.
— Разве это возможно? — забеспокоился Валентайн.
— Смотри! — ответила Карабелла.
Валентайн наблюдал за Слитом почти один — господа, заказавшие представление, пресытились цирковыми номерами на стадионе и сейчас едва взглядывали на выступавших.
Слит шагнул вперед, в руках его были три булавы. Постоял с минуту, словно прислушиваясь к чему-то, затем глубоко вздохнул и начал работать.
Залзан Кавол загудел:
— Двадцать лет практики, лорды и леди Пидруда! Здесь нужно дьявольское умение! Он слышит шелест булав в воздухе, он слышит их!
Валентайн не поверил, что можно что-то услышать среди гула разговора, звона тарелок и рявкания Залзана Кавола, комментировавшего жонгляж, но Слит не уронил ни одной булавы. Однако он заметил, что Слиту трудно — руки его были напряжены больше, чем нужно, хватали булаву раньше времени. И все-таки жонглировал он замечательно.
Десять… двенадцать… пятнадцать раз взлетели булавы. И вот все они прижаты к груди жонглера, Слит сорвал повязку с глаз и низко поклонился. Раздались жидкие аплодисменты. Зато Карабелла подошла к Слиту и обняла его. Валентайн шлепнул по плечу товарища, когда труппа сходила с эстрады.
В комнате для артистов сразу же сел, руки его дрожали, он вытирал пот со лба.
— Хоть кто-то смотрел мой номер? — спросил он у Карабеллы. — Поняли ли они, что я делал?
— Кое-кто смотрел, — мягко сказала Карабелла.
Слит сплюнул.
— Свиньи! Сами комнату переходят с трудом, а когда делается настоящий номер, сидят и болтают…
Валентайн еще не видел товарища в таком гневе. Жонглирование вслепую, видать, дает себя знать, подумал он. Подошел и обнял Слита за плечи.
— Что тебе с того, что они ничего не поняли? Ты показал высший класс работы! Ты был превосходен.
— Не совсем, — угрюмо ответил тот, — синхронность хромала…
— Да все было отлично! — настаивал Валентайн. — Такого мастерства я еще не видел. Какое тебе дело до того, как смотрят на него пьяные торговцы? Разве твое искусство предназначено их душам?
Слит слабо улыбнулся.
— Жонгляж вслепую выбивает из колеи…
— Мне очень жаль, что ты расстроился, дружище.
— Сейчас пройдет. Мне уже лучше.
— Ты сам себя огорчаешь. Скажу тебе еще раз — ты был великолепен, а все остальное не имеет значения.
Он повернулся к Шанамиру.
— Сбегай-ка на кухню, попроси там мяса и хлеба. Слит работал тяжело, ему нужна заправка. И спроси там вина.
Слит и вправду обмяк. Он выглядел очень усталым.
— У тебя добрая душа, — сказал он Валентайну, протягивая ему руку, — ты прямо вытащил меня из ямы…
— Я видел, как тебе больно.
— Постараюсь больше не распускаться, — сказал Слит. — Ты прав: мы жонглируем для себя, а зрители наши — что они для нас! Случайные люди…
Еще два раза видел Валентайн жонгляж вслепую в Пидруде. Еще два раза наблюдал, как Слит, напряженный, сжатый, как пружина, сходил с подмостков. Это была адская работа. Валентайн старался как мог, чтобы помочь отдохнуть товарищу, снять напряжение.
И уже дважды новый жонглер видел страшные сны. Один раз к нему пришел сам Понтифик и повел его в Лабиринт. Там было множество улочек, темных, извилистых, они брели по ним бесконечно долго. И где-то, может быть, близ центра Лабиринта, Понтифик вдруг исчез, а Валентайн, сделав шаг, провалился и полетел куда-то, к самому ядру Маджипуры…