— А вы жаждете, милорд? — спросил Альзимир.
Хиссун пристально на него посмотрел.
— Да, жажду,— сказал он.— Самым искренним образом, Альзимир!
Он выбрал для своего штаба большой кабинет на четвертом этаже здания. Много лет назад, когда здесь был дом Галайна, брата герцога Ни-мои, как вспоминаюсь Хиссуну, в огромной комнате размещалась библиотека древних книг, связанная со шкурами редких животных. Но книги пропали, кабинет стал огромным пустым пространством с единственным исцарапанным столом посередине. Здесь он разложил свои карты и обдумывал предполагаемое предприятие.
Хиссуну не хотелось оставаться на Острове Сна, когда Валентайн пошел в Пилиплок. Он намеревался сам усмирить Пилиплок силой оружия, но у Валентайна были другие мысли, и Валентайн добился своего.
Коронованным, действительно, был Хиссун, это так, но ему стало ясно, когда было принято это решение, что его положение будет некоторое время аномальным, поскольку ему приходилось мириться с существованием энергичного, бодрого и совершенно зримого Понтифика, у которого не было намерения уходить в Лабиринт.
Исследование истории не давало Хиссуну такого прецедента. Даже самые властные и амбициозные из Коронованных — лорд Конфалюм, лорд Престимион, лорд Деккерет — уступили свои места и отправились в подземное жилище по завершении их срока в Замке.
Но не было и прецедента, допускал Хиссун, всему, что происходило теперь. И он не мог отрицать, что эта поездка Валентайна в Пилиплок, которая казалась Хиссуну безрассудной глупостью, обернулась на деле блестящим стратегическим ходом.
Представить только: восставший город смиренно опускает свои флаги и без звука подчиняется Понтифику, как точно и предсказывал Валентайн! Какая магия была в нем, размышлял Хиссун, что позволила провести столь смелый удар с такой самоуверенностью? Но он вернул свой трон в войне восстановления с помощью такой же тактики, разве нет? Его милосердие, мягкость… Под ними скрывался характер замечательной силы и решимости. И еще, подумал Хиссун, это была не просто удобно надеваемая мантия — мягкость Валентайна. Это существенная природа его характера, самая истинная и глубокая часть его.
Необычный человек, великий король, и такие странные манеры…
Теперь Понтифик шел дальше на запад по Зимру с небольшим окружением, переходя от одного разгромленного места к другому, мягко ведя переговоры о возвращении к здравомыслию. Из Пилиплока он отправился в Ни-мою, прибыв туда на несколько недель раньше Хиссуна. Лже-Коронованные разбежались при его приближении, разбойники и грабители прекратили мародерство. Потрясенные и доведенные до нищеты жители огромного города миллионными толпами, как сообщалось, приветствовали нового Понтифика, как будто он мог одним взмахом руки вернуть мир в прежнее состояние. Это делало задачи Хиссуна намного проще, когда он следовал в кильватере у Валентайна: вместо того, чтобы тратить время и средства на приведение Ни-мои под контроль, он застал город спокойным и благоразумно готовым сотрудничать в том, что должно быть сделано.
Хиссун прочертил пальцем дорогу на карте. Валентайн двинулся дальше в Хинтор. Здесь его ожидали трудности — это был оплот лже-Коронованного Симпетурна и его личного войска… Хиссун боялся за Понтифика, но не мог ничего предпринять, чтобы защитить его. Валентайн и слушать не станет. "Я не поведу войска на города Маджипуры",— говорил он, когда они обсуждали этот вопрос на Острове. И у Хиссуна не было другого выбора, как подчиниться его воле. Власть Понтифика всегда верховная!
А после Хинтора куда, Валентайн? Города Ущелья? — предположил Хиссун. А потом, возможно, в морские города Пидруид, Тил-омон, Нарабал? Никто не знал, что происходило на этом далеком побережье, куда ушло так много миллионов беженцев из пораженной центральной зоны Зимроеля. Но мысленным взором
Хиссун видел Валентайна, неустанно марширующего дальше и дальше, превращая хаос в порядок одной лишь светящейся силой своей души. Это был действительно необычный, великий крестный ход Понтифика. Но Понтифик, беспокойно думал Хиссун, это не тот, кому полагается совершить великий крестный ход.
Он перевел мысли с Валентайна на свои собственные обязанности. Ждать, пока Дивис будет здесь,— первое. Непростое это будет дело. Но Хиссун понимал, что будущий успех его царствования будет зависеть от того, насколько он справится с укрощением этого знатного и ревностного человека.