В последний раз всех выпускников построили на плацу. На торжество прибыл начальник политотдела учебного отряда полковник В. М. Гришанов. Из его уст юнги услышали добрые, душевные слова:
— Больше жизни любите Отчизну, любите море. Будьте решительны и беспощадны к врагу. Мужественно защищайте Родину. Высоко несите матросскую честь, честь флотской формы.
В ответ юнги дали клятву на верность своему воинскому долгу:
«Родина! Великая Советская держава! В день отправки на корабли приносим тебе свою клятву. Мы клянёмся с достоинством и честью оправдать оказанное нам доверие, умножать боевые традиции советских моряков, хранить и оберегать честь школы юнг ВМФ. Мы клянёмся отдать все силы, отдать жизнь, если потребуется, за свободу и независимость нашей Родины. Если ослабнет воля, если подведу товарищей, если трусость постигнет в бою, то пусть презирают меня в веках, пусть покарает меня суровый закон Родины».
Проникновенно и взволнованно говорил о славных традициях русского флота, о верности долгу и Родине комиссар школы С. С. Шахов. Закончил своё выступление гордыми словами: «Высоко несите по морям гордое звание юнги!»
С напутствием к отъезжающим в последний раз обратился начальник школы юнг Н. Ю. Авраамов. Сдерживая волнение, он произнёс:
— Вы первый выпуск нашей родной школы. За вами пойдут другие. Но вы — первые! Так будьте же первыми и на флоте, мои родные североморцы. Перед вами большая жизнь. Большая и чистая, как море…»
Авраамов земно поклонился и приказал двигаться. Юнги пошли, но ещё долго оглядывались, а он стоял, не шелохнувшись, словно на карауле. Провожая взглядом своих сынков.
Громадный труд командиров-наставников Школы юнг не пропал даром.
В суровые 1942–1944 годы войны флота и флотилии получили более четырёх тысяч отличных специалистов, пришедших из Школы юнг на боевые корабли, чтобы заменить выбывших из строя отцов и братьев. Более тысячи мальчишек погибло в боях за родину. Вечная им память!
Многие имена бывших юнг стали известны в мирное время не только в нашей стране, но и за рубежом. Среди них адмиралы, учёные, рабочие, артисты, писатели: Коля Махотин — доктор технических наук, лауреат Государственной премии; Вадим Коробов — вице-адмирал, Герой Советского Союза; Виктор Бабасов — Герой Социалистического Труда; Виталий Гузанов — писатель-маринист; Борис Штоколов — знаменитый певец, Ким Кузнецов — заслуженный строитель России; Геральд Матюшин — действительный член Академии естественных наук; Виталий Леонов — поэт, бард, киноактёр; Валентин Пикуль — исторический романист.
Годы пребывания в школе юнг представлялись Валентину впоследствии светлой полосой жизни под заботливой опекой старших, где все — и преподаватели, и юн-гаши жили одной семьёй — как дети одной Соловецкой земли.
Эта «подростковая» или «ребячья» морская академия, как образно называли свою школу сами юнги, определила их дальнейший путь и дала путёвку в жизнь.
У каждого из них впереди был свой флот, свой корабль и своя судьба…
Иногда в мирной тишине кабинета Валентин спрашивал себя: «Была ли юность? Или она приснилась?» И отвечал сам себе: «Была, конечно, была. И, по-моему, такая, как надо!..
Сейчас мне много лет, и мне уже давно не снятся гулкие корабельные сны. Но до сих пор я думаю о себе, как о юнге. Это высокое и почётное звание даёт мне право быть вечно молодым…»
Огненные мили «Грозного»
17 октября Валентин с Николаем Ложкиным прибыли в столицу Заполярья — город Мурманск. Окраины города лежали в руинах. Сохранилась центральная часть города в районе Пяти углов, но и тут многие дома стояли обугленными.
В полуэкипаже Северного флота, где происходило распределение по кораблям, учли желание Валентина и направили на эсминец, ибо на эсминце «Фридрих Энгельс» начинал свою флотскую службу его отец. Валентин заступил на мостик эскадренного миноносца, который носил торжественное и громкое имя — «Грозный».
«С трепетом я вступил на палубу “Грозного”. Первое ощущение — все заняты и никому нет до тебя дела. Второе впечатление — здесь всё не так, как в книжках пишут. Не так думалось. Не так и мечталось. Отполированная сталь палубы, кое-где прохваченная ржавчиной, залита мазутом. Холодно, но редко встретишь матроса в бушлате. Команда в робах, и подолы голландок почти до колен. У многих в зубах или в карманах — отвёртки. По трапам скачут обезьянами, почти не касаясь руками поручней. А трапы — как стена, чуть ли не вертикальны.
Это и есть эсминцы — корабли моей любви!»