Трогательно отозвался на смерть друга Вагнер: он оказался первым ходатаем перед царским правительством о пенсии для жены и сына Серова. В своем письме к Висковатову Вагнер писал: «Кончина именно этого нашего друга очень ясно вызывает у меня мысль, что смерть не может похитить от нас окончательно человека, истинно благородного и горячо любимого. Для меня Серов не умер, его образ живет для меня неизменно, только тревожным заботам моим о нем суждено прекратиться. Он остается и всегда останется тем, чем был, — одним из благороднейших людей, каких только я могу себе представить: его нежная душа, его чистое чувство, его ум, оживленный и просвещенный, сделали искреннюю дружбу, с которою относился ко мне этот человек, драгоценнейшим достоянием всей моей жизни…»
Валентина Семеновна тяжело переживала смерть мужа. Дом Серовых, оживленный и веселый, шумный и деловой, заглох, утратив свою душу. Оживление вносил только шестилетний непоседливый Тоша. Не понимая беды, свалившейся на семью, он шалил, самовольничал, занимался своими мальчишескими делами, благо никто особенного внимания на него не обращал. Илье Ефимовичу Репину, зашедшему к Валентине Семеновне по делу, дом Серовых показался тоскливым и выморочным. Хозяйка постарела, опустила руки, не думала ни о чем, кроме своего горя.
В печальной обстановке осиротевшего серовского дома и произошла первая встреча входившего уже в славу замечательного русского художника Репина с маленьким Валентином Серовым.
За чайным столом, куда пригласили Илью Ефимовича, сидели грустные, молчаливые женщины — Валентина Семеновна, княжна Друцкая-Соколинская и еще какая-то скромная, невидная приятельница хозяйки. Репин через силу глотал чай и что-то говорил, тщетно пытаясь разрядить густую атмосферу тоски и скуки. И вдруг почувствовал, что у него есть единомышленник — сероглазый кудрявый мальчуган, который тоже всеми силами стремится разрядить гнетущую обстановку. Он бойко прыгал по диванам и стульям, весело заглядывал в глаза, дергал за рукава и полы, лишь бы обратить на себя внимание, — словом, всеми силами хотел произвести бурю в этой застоявшейся тишине, инстинктивно чувствуя, что надо как-то развлечь мать и ее подруг.
Глазенки мальчика глядели умно и внимательно, напомнив Репину острый и быстрый взгляд отца. И этот взгляд остался в памяти художника на много лет.
Когда немного утихло горе, пришла пора Валентине Семеновне решать, как быть дальше, что делать ей и как поступить с мальчиком.
Выбор единственно возможного для нее пути, то есть музыкальной деятельности, был ею сделан давно. Но сейчас все упиралось в отсутствие образования. Жизнь с Серовым помогла ее общему развитию, расширению ее горизонтов, росту музыкальной эрудиции, а чисто профессионально ничего не дала ей. Повторять длинный и тернистый путь мужа, самостоятельно изучать теорию музыки, композиции, инструментовки она не хотела, прекрасно понимая, что он истратил верную половину жизни на то, что любой школяр может одолеть за четыре-пять лет. Очевидно, надо становиться школяром и садиться за парту. Но возвращаться в консерваторию ей, жене и соратнице яростного врага консерваторского обучения, было бы предательством по отношению к памяти мужа. Да, кроме того, в петербургской консерватории в тот период не было не только выдающихся, но даже просто хороших педагогов-теоретиков. Обращаться к Рубинштейну или Балакиреву, музыкальным столпам столицы, но исконным врагам Серова, тоже было неудобно. Все говорило о том, что ей надо ехать за границу, в Германию. А как же мальчик?
Но прежде чем решиться на что-либо, необходимо было довести до конца оставшуюся неоконченной оперу Серова «Вражья сила». Ее с нетерпением ждал Мариинский театр. Окончить там надо было немного — пятый акт, затем инструментовать вступление и одну из арий. Все остальное было не только готово, но даже частично разучено певцами оперного театра.
Не рискуя самостоятельно браться за инструментовку, Валентина Семеновна, хотя она лучше всех других знала замысел мужа, привлекла к окончанию оперы композитора Соловьева, а постановку передала серовскому приятелю Кондратьеву.
Через три месяца после смерти Александра Николаевича, 13 апреля 1871 года, состоялось первое представление «Вражьей силы». Дирижировал оперой Направник.
И эта серовская опера имела успех. Правда, первое время публика казалась несколько озадаченной. Непривычен был на сцене музыкального театра такой бытовой сюжет, но в опере были оригинальные сцены вроде масленичного гулянья, яркие партии — Спиридоновны и Еремки. Пятый акт все же оказался самым слабым. Как ни старались Соловьев и Серова, но до вершин Александра Николаевича им было далеко. Этот пятый акт во многих постановках выпускали полностью.