Она шла сюда с намерением как можно незаметнее выведать хоть что-то о своем вчерашнем любовнике, из-за которого провалялась без сна остаток ночи. Добираясь до клуба, Настасья придумала с десяток поводов, которые могли бы привести ее сюда спозаранку — и отбросила их все до единого, как неубедительные. Когда, так ничего и не решив, естественно, без стука, но с некоторым трепетом в груди и дрожью в ногах вошла в кабинет к подруге и увидела там своего пирата, она окончательно растерялась.
Лишь в первое мгновение. Потому что во второе Настасья узнала в этом мужчине своего бывшего мужа. Сказать, что она была потрясена, значит, ничего не сказать. И кто бы на ее месте не удивился?
Не узнать человека, в которого она когда-то влюбилась без памяти, да еще заняться с ним сексом, почти не раздумывая, не сомневаясь, не стесняясь и крича об этом вслух во время самого-самого… О!
Как он сказал? Сговорились?!
Она почти задохнулась от его возмутительного предположения.
— Зачем?
— Не понял.
— Вот и я не поняла. Зачем мне нужно было сговариваться? С какой целью? — Вопрос Дика немного вывел ее из ступора. На смену ему пришла спасительная злость. Она нуждалась в ней, чтобы, глядя на этого красавца — наглец стал еще привлекательнее, чем десять лет назад — не вспоминать об их вчерашней страсти. — Ведь это я подала на развод, если ты, конечно, помнишь.
— Да помню я, помню.
Он сделал навстречу ей несколько шагов, и Настасья сжала руки в кулаки, чтобы сдержаться и не отступить — или не броситься в его объятия.
Она понимала, что должна бежать, укрыться от пристального взгляда Дика, который лишал ее разума и гордости, но не могла себе этого позволить, потому что не хотела, чтобы ее бывший муж понял — он по-прежнему ей нравится. Очень. Не смотря ни на что.
— Вот и замечательно. А вот ты… Ты мог договориться с… Нет, не так. Ты мог уговорить Валентину, чтобы она заставила меня — а она именно заставила меня…
— Можешь не продолжать. Не было такого.
Он сделал еще несколько шагов и уже стоял перед ней на расстоянии вытянутой руки. И только то обстоятельство, что при этом руки Дика оставались в карманах, удержало Настасью от побега. Но при этом брюки так соблазнительно обтянули его сильные бедра, что она, мысленно застонав, усилием воли заставила себя отвести взгляд от одного весьма примечательного места.
— Ну, вот и хорошо. Значит, мы все выяснили, и я, пожалуй, пойду искать Валентину.
С нее достаточно. Настасья и так не спала всю ночь, а тут еще эта неожиданная встреча с мужчиной, которого она так щедро любила всем своим юным сердцем, и который ее бессовестно предал. Может это выглядело малодушно, но Настасья решила, что ей это безразлично.
Она развернулась и приоткрыла дверь, собираясь постыдно сбежать — от него, от себя, от чувств, которые Дик неизменно вызывал в ней.
Широкая ладонь решительно захлопнула дверь перед ее носом. Настасья не поверила своим глазам и сделала несколько попыток вновь открыть ее. Поняв всю тщетность своих жалких потуг, она в ярости развернулась к Дику и оказалась под огнем его темных глаз.
— Ты никуда не пойдешь, пока мы не поговорим.
Ну, все, он ее достал. Она была вежливой, сдержанной, почти спокойной, во всяком случае, пыталась такой быть. Но даже удивительный, потрясающий, неимоверный секс не давал права этому мужчине приказывать ей.
— Ты не можешь мне приказывать. Не имеешь права. Ты мне — не муж!
— Я — твой любовник.
Настасью просто вывел из себя его тихий, ровный голос. Она вся дрожала от гнева и желания, а он прямо таки лучился спокойствием и самоуверенностью.
— Случайный! — выкрикнула Настасья и из вредности добавила. — Один из многих.
И тут его глаза полыхнули. Дик пристроил свою вторую руку по другую сторону от ее головы.
— Так вот, значит, как? Теперь ты такживешь? Встречаешься со случайными мужчинами? С несколькими одновременно?
Настасья видела, как его улыбка превратилась в оскал, но это ее не остановило.
— А ты что думал? Только тебе можно? Если бы мне вчера не подвернулся пират, то… то…
— То что? Ну, договаривай, чего замолчала? — Он вытащил заколку из узла на ее голове и разбросал волосы на ее плече. — С этой целью ты выкрасилась в этот жуткий цвет?
— Жуткий цв…? А кто вчера говорил, что я прекрасна?
Дик прижался к ней бедрами, и Настасья еще больше разволновалась от этой вынужденной близости.
— Я имел в виду не волосы.
— А что тогда? Одежду?
— Разве вчера на тебе была одежда?
— Ах ты, негодяй! Соблазнил женщину, наговорил ей кучу глупых комплиментов, принудил ее к…
Дик сделал несколько вращательных движений бедрами, и у Настасьи все поплыло перед глазами. Она даже не отвернулась, когда он придвинул к ее приоткрытым губам свой красивый рот.
— Принудил?
— Да, — прошептала Настасья и приподняла голову. Прости Господи, слабую женщину. Она жаждала его поцелуя.
— Ты хорошо подумала?
— Да. — Ее губы почти молили о прикосновении, но упрямо произносили. — Да! Да! Да!
— Ложь! — Его крик походил на рев. Он принялся метаться по кабинету, как зверь в клетке. — Врешь ты все. Никто тебя не принуждал! Сама вырядилась, как доступная женщина!
— Но ведь тебе же понравилось?!
— И не только мне. Каждому мужчине на этом чертовом маскараде понравилось. Каждый пожирал тебя взглядом, будто хотел съесть. И ты хочешь убедить меня в том, что ты пошла бы с каждым, кто тебя хотел?!
— Не тебе обвинять меня в этом, Твердушко! — Настасья задыхалась от гнева и слез. — Это я застала тебя с другой женщиной черед две недели после нашей свадьбы. Или ты уже забыл, почему мы развелись?
— Почему, я помню. А еще я помню, что ты не дала мне возможности ни единого слова сказать в свою защиту.
— А зачем? Все и так было ясно. Ты меня не любил.
— Любил.
— Зачем тогда ты с этой, Милой… — Оказалось, это больно — вспоминать и обсуждать, как она, юная и наивная женушка, много лет назад застала на коленях у своего любимого мужа другую женщину — в их собственном доме! — Ты целовал ее, обнимал, гладил ее по коленкам…
Настасья прекратила говорить, потому что слезы подступили к ее горлу.
— Настя, это она меня целовала, обнимала, а я пытался спихнуть ее со своих коленей.
— Но ты позволил ей там очутиться! Почему?
Дик очень долго молчал. Настасья уже решила, что не дождется от него ответа, когда он сказал:
— Это трудно объяснить.
— И после этого ты имеешь совесть возмущаться, что я не дала тебе шанса оправдаться?
— Может, забудем все и начнем сначала?
Он ошарашил ее этими словами. Настасья даже перестала кричать.
— И когда тебе в голову пришла эта гениальная идея?
— Вчера.
— Вчера ты не знал кто такая Шахе. Или, все-таки, знал?
— Не знал. Но я чувствовал, что в моих руках — моя женщина.
Настасья смотрела в его темные глаза и верила, что он говорит то, что думает. Именно так было десять лет назад, когда он на празднике в день рождения Валентины неожиданно для нее, и вполне возможно для себя, предложил ей пожениться. И она согласилась. Тогда она не нуждалась в ухаживаниях, комплиментах, признаниях. Настасья хотела только Дика.
Но с тех пор она повзрослела.
— Я тебе не верю.
— Что мне сделать, чтобы ты поверила?
— Ты уже большой мальчик, Твердушко. Придумай что-нибудь, поработай немного извилинами, а не только…
Настасья не решилась договорить эту фразу. Она выскочила за оставшуюся без присмотра дверь и помчалась к своей машине, все больше ускоряя шаг, чтобы не передумать и не вернуться.
Дик сидел, развалившись на диване и за прокинув голову на его спинку. Он даже глаза закрыл, чтобы думалось лучше. Но ни одна здравая мысль ему в голову не приходила — начиная с того мгновения, как вчера он увидел Настасью.
Точнее Шахе, восхитительную и сексуальную. Когда сегодня утром он понял, что за женщина скрывалась за таинственной вуалью, то был поражен. За прошедший десяток лет привлекательная девчушка превратилась в шикарную женщину. И все эти годы она прожила без него. Вокруг нее кружили другие мужчины, и не важно сколько. К любому из них он ревновал. Каждого ненавидел. Всем завидовал. Он или они любили егоженщину.