– Есть. Сигаретой угостишь?
Валера закурил с парнем, представившимся Вадиком. Разговорились.
– Не хочешь выпить с приличными людьми?
Валера с интересом окинул Видика взглядом: с приличными людьми, боже мой! А ты, видимо, один них, приличных… Кандидат в собутыльники смахивал на БОМЖа, ну или на человека, которому до этого звания рукой подать. В другой раз ответ Валеры был бы очевиден. Пьянка не входила в его планы, завтра на работу. Но случай с машиной взбодрил его, хотелось, что называется, продолжения банкета. Поколебавшись несколько секунд, Валера согласился. Купив три бутылки водки, новые друзья отправились в девятиэтажку на другой стороне Л-кого проспекта.
Поднявшись на четвертый этаж, Валера и его новоиспеченный приятель оказались перед металлической дверью. На стук достаточно быстро дверь открылась, и дама лет тридцати пяти впустила их внутрь.
– Привет Ир, давно не виделись. Это Валера, хороший человек. Знакомься!
Ира никак не отреагировала на эту презентацию, но одобрительно покосилась на водку в руках пришедших. Похоже, это было проявлением расположения к гостям. Разделись. Вслед за Вадиком, Валера прошел в зал, где их ждал накрытый стол, приставленный к дивану. Пакет с боксерскими перчатками Валера машинально взял с собой.
Новый член коллектива присел на стул. Выпили за знакомство. Вадик предложил налить гостю штрафную, но никто этого предложения не поддержал. Закусив, кто чем, компания приободрилась. Закурили. Валера несколько расслабился и повнимательнее оглядел окружающих.
Собрание было жалким, обстановка – убогой. Напротив него, в одном широком кресле, расположилась семейная пара, Витя и Ира, открывшая им дверь. Это были хозяева квартиры, точнее комнаты. По причине незначительности их роли в дальнейших событиях, останавливаться на их описании не стану.
Слева, на диване уселся новый Валерин знакомый, Вадик. Про себя Валера окрестил его Угрюмым, за характерное выражение лица, или точнее – отсутствие какого-либо выражения.
Справа на диване сидел парень болезненного вида, худой и постоянно кашляющий. По виду было сложно понять, сколько ему лет. Похоже, что какая-то болезнь наложила на него нехороший отпечаток. Щеки были впалые, на лице нездоровый румянец, пробивающийся через мертвенную бледность. Звали парня Миша.
Валере показалось, что он раньше где-то его видел, но где именно, вспомнить не мог. Впрочем, такие лица часто бывают у завсегдатаев мест лишения свободы. Возможно, он просто кого-нибудь из них напоминал. Особое же внимание Валеры привлекла девушка, сидевшая рядом с Михаилом, посередине дивана. Она сама поинтересовалась, как зовут гостя и представилась: Женя.
Первым Валеру поразил голос Жени. Мягкий и словно звенящий, он ласкал слух своей прозрачной чистотой. Кажется, Джоконда или сама Богородица должна была говорить именно таким голосом.
На вид Жене было лет двадцать пять. Одета она была просто, но опрятно. Черное трикотажное платье и серая кофта, хоть и не вышли из модельного дома «Прада», очень ей шли.
У нее были светло-русые волосы, серые глаза и практически идеальное лицо. Для полного умиления, ей не хватало, наверное, ямочек на щеках. Но будь они, это был бы уже перебор. Ее движения были мягкими, без малейшего намека на жеманность. С окружающими она общалась коротко, но очень приветливо.
Когда рюмки в очередной раз поднимались к ненасытным ртам, Женя тоже брала свою, чокалась и подносила к губам, но содержимое почти не пила. За вечер она один раз закурила сигарету, но сделав пару неглубоких затяжек, затушила ее. Во время разговоров, она надолго углублялась в свой телефон, маленький кнопочный аппарат в прозрачном чехле. Валеру удивляло, что могло ее так интересовать в этом техническом анахронизме. Ее пальцы, не знавшие забот нейл-дизайнеров, но красивые от природы, тихо перебирали телефонные клавиши, и свет маленького экрана подсвечивал ее лицо слабым голубым светом, делавшим его еще милее.
Подумав, какое единственное слово могло бы описать Женю, скажу – женственность. Не деланная, отрепетированная перед зеркалом, она действительно была вторым ее именем. Эта женственность не была оружием, которое достают дамы, собираясь в атаку на мужчин, не была маской, надеваемой стервами на лица с выпуклыми скулами. Женственность жила в каждой клетке ее организма и безраздельно царствовала в ее душе.