Двое других обходят меня с разных сторон, образуя полукруг. Я поздно замечаю, что рядом ни души, кроме этих троих. Только какой-то чувак в светлой толстовке сидит на лавке у детской площадки, но он далеко, даже не заметит.
Ссыклом я себя не считаю, поэтому смело заглядываю в глаза одному из подсуетившихся пацанов. Но этот вонючий дятел начинает присвистывать ещё веселее:
— Так ты с характером?
— Малышка, — гогочет другой из этой же компании.
— Слышь, — резко отвечаю я. — Давай без этого. Я наизусть знаю все ваши фразочки и знаю, чё вы хотите.
— Да что ты? — Мне не нравится интонация, с которой меня спрашивает их главный.
— Идите с миром, пока вас не отпиздили.
Они вдруг начинают ржать как не в себя. Меня это конкретно выбешивает. Я делаю шаг к длинному и сгребаю его за грудки одной рукой, а другой замахиваюсь.
Но что-то идёт вразрез привычному мне сценарию.
Они без особых усилий подсекают мои ноги пинком, и я оказываюсь поставленным на колени, полный ахуя.
Если б Валеру увидели в подобном положении, то наверняка бы пустили скверные слухи. Но сейчас я не Валера. Я Лера. Тощая слабая девчонка, почему-то дрожащая от непривычного для меня ужаса. Это не моя реакция, одно я знаю точно — это реакция тела, в котором я заперт.
Осознание достигает меня крайне поздно.
Чьи-то руки со всей силой сгребают меня за шею сзади, и пока двое других типов мерзко посмеиваются, я слышу только отвратительный шёпот рядом с ухом:
— Не возникай, лапочка. — От него реально воняет. Он добавляет: — Твоё дело — раздвигать ножки.
— Отвали, — залупаюсь я, пробуя подняться. — Сучара… — Но нихуя не выходит. Чужая рука сжимается сильнее, припечатывая обратно к земле.
— Иначе зачем тебе столько бухла? — Этот уёбок тычет пальцем в мой пакет, уже давно валяющийся на асфальте, и из которого торчат бутылки водки. — Маленькая алкоголичка. Нажрёшься и запрыгнешь на первый хуй, который встретишь. Я сценарии таких, как ты, выучил наизусть.
Меня начинает потряхивать уже не от страха, а от злости. Я гляжу на бутылку водки и рассчитываю, как выхватить её незаметно, чтобы вырубить этого мудака. Желательно одним ударом, чтоб наверняка.
— Леха, осторожно!
Но всё решается само собой.
Чужое давление резко пропадает, и я хватаюсь за бутылку, подскакивая на ноги.
Когда я уже стою на ногах, злобно скалясь и занося пузырь для тяжёлого удара, в поле моего зрения попадает отскакивающий от земли теннисный мяч. Он прыгает ещё несколько раз подряд, а затем начинает катиться.
— Сука! — рычит ушлёпок, застывший напротив, но обращается не ко мне.
И я медленно оборачиваюсь, замечая только её задравшуюся укороченную толстовку светлого цвета, из-под которой торчит кружевная каёмка лифчика. Она подбрасывает новый мяч и с женской грацией, но мужской силой, бьёт по нему ракетой, целясь в ещё одного пацана.
Теперь от неожиданной боли взвыл второй.
— Я из полиции, — сообщает девчонка достаточно громко. — Видите. — Она тычет пальцем в конец улицы, где едва виднеется отделение полиции. — Забронировать вам койки на несколько суток?
Пацаны опасливо переглядываются, мечутся в сомнениях, не особо желая испытывать судьбу. Москвичи оказываются куда более благоразумными, чем парни в Муторае. Там уже бесполезно грозить полицией, если дело дошло до драки.
Напоследок один из этих мудаков пинает мой пакет и бросает в меня злобный взгляд. Я отвечаю ему тем же, продолжая крепко сжимать в руке бутылку. Если бы не эта девчуля, мой пузырь уже давно б летел в башку одному из них.
Банда лузеров удаляется.
На улице остаюсь только я и… она.
Она внимательно провожает взглядом отчаливающих ушлёпков, пока я беззастенчиво пялюсь на её короткие шорты и загорелые ляжки. Затем я поднимаю взгляд и ещё несколько секунд рассматриваю её милую носопырку и соблазнительный свисток.
Да пиздец, думаю, классная тёлка.
Блондиночка с каре и ракеткой наконец-то переводит свой холодный взгляд на меня. От этого я растерянно отвожу глаза и начинаю изучать свои ботинки. Хотя изучать там нечего, крохотные белые кроссовки с розовыми шнурками. Позорище.
— Ты в порядке? — спрашивает она, внезапно оказываясь рядом.
Я задираю башку и заглядываю в охуительные чёрные глаза, а сразу после опускаю взгляд пониже и… знаете, другие её глаза тоже ничего.
— Эй?
— Со мной всё ништяк, — храбрюсь я, сжав руки в кулаки и задрав их повыше. — Гляди. — Я кружусь перед ней юлой, позволив как следует рассмотреть себя. — Ни царапины! Такие додики мне ничё не сделают. — А затем я замираю и давлю широкую лыбу. Но мою спасительницу это не впечатляет. Я опять забываю, что больше не Валера, и мне резко становится грустно.