- Почти гусеница, - махнул головой брат в сторону торшера, - и даже папа не против.
Потом Сенька подошёл к столу, взял лист бумаги, простой карандаш с покусанным ластиком на конце, лёг животом на пол и притих. Я завалился на свою кровать, задрал ноги на стену и уставился в потолок. Сейчас брат что-нибудь намалюет и позовёт меня. Мы будем вместе разглядывать его шедевр, а пока я могу ничего не делать и просто глазеть на люстру. Такое не часто случается.
Сначала в квартире было очень тихо, а потом в коридоре хлопнула дверь, и я услышал родителей. Они общались не громко, шёпотом, но я понял, что оба сердились. Некоторые слова звучали громче, мама выкрикивала «Володя! Нельзя так с детьми!», а папа отвечал резко «Соня, нет».
Я уже было собрался подползти к двери, чтобы узнать, что же за ней происходит, но тут Сенька сказал «Ваня, смотри». Он протянул мне лист бумаги, и я увидел на нём нашу семью, Кузнецовых.
В центре - высокий и квадратный отец. На нём военная форма, фуражка с козырьком, папа засунул руки в карманы и смотрит куда-то под ноги. Рядом - длинная и тонкая, как берёзовый прут, мама. Она улыбается. Улыбку Сенька нарисовал от души: от уха до уха. Справа от мамы стою я. Тоже высокий, ей до плеча достаю, с длинными волосами, заправленными за оттопыренные уши. Одной рукой я держу маму, а другой - художника, то есть брата. Себя Сенька почти не изобразил. Наверное, он очень торопился. Туловище, ноги и руки - палочками, но вот глаза нарисовал огромными-преогромными кругами с длинными ресницами и почему-то забыл о том, что на лице есть рот.
- Хороший рисунок, - я показал брату оттопыренный большой палец, - я так не сумею. Покажем родителям?
Сенька пожал плечами, выхватил листок у меня из рук и, наверное, хотел с ним что-то сделать, но в этот момент в комнату вошла мама. Она улыбалась почти так же широко, как и на том рисунке, который я только что рассматривал. А ещё мама держала в руках большую банку с ярко-жёлтой наклейкой «Томаты в собственном соку», горлышко которой было затянуто тонкой полиэтиленовой плёнкой в мелкую дырочку.
- Спасибо, - сказал Сенька и спрятал рисунок за спину, - я не голодный.
- Глупенький, - ещё шире улыбнулась мама, - ну-ка посмотри.
Брат нехотя взял протянутую банку и поднял её вверх обеими руками. Я сразу догадался, что там, и улыбнулся маме в ответ.
- Гусеница! - Сеня смотрел на неё снизу через неровное выпуклое донышко. - Валера!
- Почему Валера? - удивилась мама. - Может, это девочка.
- Нет, - ответил Сенька, - это мальчик.
- Как хочешь, - мама поцеловала брата в макушку, затем - меня и вышла из комнаты.
- Мне кажется, что это девочка, - я ещё раз посмотрел на гусеницу, - я буду звать её Дуся.
- Так собаку во дворе зовут, пуделя, - брат крутил банку в руках. - Валера лучше.
- Вот когда она превратится в бабочку, тогда и посмотрим, - я плюхнулся на кровать и опять забросил ноги на стену, - для меня она - девочка. Она так и называется: гусеница, а была бы мальчиком, называлась бы гусениц.
Сенька ничего не ответил. Он осторожно поставил банку с нашим домашним животным на стол и, придвинув стул, тихо сел рядом.
Уже совсем поздно, когда мы с братом укладывались спать, в комнату зашёл папа. Он потоптался в дверях, что-то пробурчал себе под нос и протянул Сеньке букет из ароматных, пахнущих деревьями и цветами, берёзовых прутьев с листочками.
- Ей же надо что-то грызть, - махнул отец головой в сторону гусеницы, - без еды ни одно существо не может.
Сенька скатился с кровати, подлетел к папе и крепко обхватил ручками его ноги в клетчатых брюках.
2
Ещё солнце не успело протереть глаза и заглянуть в детскую, а Сенька уже тряс меня за плечо.
- Ваня, Ваня, вставай, - услышал я сквозь сон, - Валера сбежал куда-то. Его нет в домике.
- Какой Валера? - я не сразу понял о чём он, а потом вспомнил, что у нас теперь есть свой питомец, гусеница. - Под листиками посмотри, - ответил брату и перевернулся на другой бок. Мне такой сон показывали, а я всё пропустил!
- Его нигде нет, - захныкал Сенька, - и под листиками тоже.
- Он не мог сбежать, - я уткнулся носом в подушку и натянул одеяло на голову.
- Нет, мог, - брат стянул его с меня.
- Горлышко банки очень высоко, и, потом, в плёнке такие крошечные дырочки, что Дусе через них не выбраться. Скорее всего, она спит. Я тоже хочу досмотреть сон, Сеня, не мешай.
- Ваня, ну Ваня, - тянул меня за руку брат, - посмотри, куда он делся.
- Ложись спать! Рано ещё. Потом найдём, - я сунул голову под подушку.
- А если не найдем? А если он в суп попадёт? - я услышал, как брат шуршит одеялом, устраиваясь на своей кровати. - Папа вчера сказал, что если Валера не станет бабочкой, он нам никого больше завести не разрешит. Даже улитку.